Красный вереск

— Да, мы вас не убили, — кивнул он. — Часом живите. Живите. Растите. И — как вырастете! — то убивайте нас. Когда сможете. Когда совесть позволит… Пошли отсюда Рыси. Нечего на них смотреть…

… Богдан догнал Олега, шагавшего в середине цепочка, уже когда они прошли версты три от веси. Радостно улыбаясь, он протянул старшему другу данванскую куртку зеленовато-серой расцветки:

— От то! Держи! Как по тебе, я прикинул, твоя-то уж и вовсе в ремки стала, а мёртвому она без нужды…

— Уйди, — сквозь зубы процедил Олег. И, оттолкнув Богдана, ускорил шаг.

* * *

Йерикка отыскал Олега почти сразу. Тот ушёл от лагеря вверх по скалам и сейчас стоял в нише на какой-то небольшой площадке, прислонившись лбом к граниту и упёршись ладонями по обе стороны головы. Широко расставив ноги… Йерикка перешёл на шаг. Вольг казался ему человеком, которого вот-вот расстреляют. Сходство было до такой степени жутким, что Йерикка оглянулся, положив ладонь на пулемёт.

Конечно, никого рядом не было. И Олег, услышав быстрые мягкие шаги, оттолкнулся ладонями, поворачиваясь;

— Это ты… — рыжий горец увидел отчуждённое лицо, белые губы, тёмные круги под глазами — Чего пришёл?

— Увидел, что ты убежал, — Йерикка пожал плечами, сел на камень. — Забеспокоился…

Олег вдруг искривил губы и, резко повернувшись всем телом, отрывисто и громко заговорил — это было так неожиданно, что Йерикка даже пошатнулся на камне:

— Хватит врать! Забеспокоился он! Как же! Разве мы умеем беспокоиться за кого-то? Жалеть умеем?! Мы только убивать умеем — правда, отлично… вот ты и заволновался: куда там делся лучший снайпер племени?!. Всё враньё! Все былины врут! Мы по шейку в крови идём, в своей, в чужой, вот и все дела! Мы захлёбываемся этой кровью, а впереди — только смерть! Я не боюсь умереть, но я не желаю умирать в грязи!

— Плохо тебе? — тихо спросил Йерикка. — Мне тоже гадко. Как вспомню, ЧТО я хотел делать… Только кровь не грязь, ты не путай.

— А! Да! Конечно! — Олег то ли засмеялся, то ли всхлипнул. — Давай, говори мне правильные слова, чтобы я построился в колонну по два и с песней замаршировал в атаку! Ты же умеешь красиво говорить! Ты там, около вельбота, так здорово пел! Что же молчишь-то, философ х…в?!

— Я? — Иерикка не пошевелился. Ветерок ерошил его волосы. — Жду, что ты ещё скажешь. — Йо-моё! — от этих простых слов Олег затрясло. — Что ещё?! Ну на! Мы не люди! Мы перестали быть людьми!

Йерикка совершенно спокойно кивнул головой:

— Верно.

— Мы убийцы!

— Верно!

— Мы звери!

— Нет.

От этих размеренно падающих, похожих на свинцовые шары серо-равнодушных слов Олег потерялся. Йерикка смотрел на него с интересом и без сочувствия. Молчание длилось почти минуту, и рыжий горец сказал:

— Я не услышал ничего нового. А будь мы зверями, никто из них не ушёл бы из веси. Тебя привели в такое возбуждение прописные истины войны?

— Ты!.. — Олег шагнул вперёд, сжав кулаки. — Не смей усмехаться, слышишь!? Чёртова ищейка, что, да как, да почему… Чего ты сюда припёрся?! Я тебя звал?! Я тебя просил?!

— Я уже сказал, что беспокоился за тебя, — не меняя позы, пояснил Йерикка. — Убери руки, я не стану с тобой драться.

— Ну и… — Олег облизнул губы. — Тех двух девчонок застрелил не ты?.. Молчи, молчи, а я пойду. Ухожу я. И пошло оно всё… И не пробуй меня задержать!

Йерикка покачал головой:

— Да нет, зачем… Иди. Ты нам ничего не должен. Дойдёшь, думаю… Только вот Рысье Логово обойди стороной.

— Угрожаешь?! — резко спросил Олег и напрягся, как большой и страшный хищный зверь. Йерикка усмехнулся углом жёсткого, прямого рта:

— Зачем… Просто я не думаю, что тебе будет приятно смотреть в глаза Бранке. Хоть она и тоже девчонка. А впрочем — дикая славянка, что тебе до неё…

Казалось, что Олег всё-таки бросится на горца. Но — удержался, только сузил глаза:

— Бранка… да что она знает о том, какая тут война, что может знать?!

И тогда Йерикка, отвернувшийся было в сторону, посмотрел в лицо Олега. И спросил с удивлённым презрением:

— А ты хочешь, чтобы она что-то об этом знала?!. Мне-то казалось, что ты сюда пошёл, чтобы защитить её от этого знания!.. Да ты и впрямь струсил, Вольг. Я-то думал, что ты просто устал, как и я, а ты… — он помедлил, смерил побледневшего, опёршегося на выступ скалы Олега долгим взглядом и закончил уже с откровенные презрением: — Ты струсил! И предаёшь не только нашу землю — но и свою любовь!

Они стояли, глядя друг на друга. Потом Олег поднял ладони к лицу и отвернулся. Плечи его задрожали, и голос, и когда он вновь заговорил, прерывался:

— Мы все умрём… мы умрём… мы все будем лежать среди камней… а они будут ходить вокруг и смотреть, как мы гниём… мы не сможем победить.

«Мы уже победили», — хотел сказать Йерикка, потому что это была правда. Сказать — и уйти, потому, что с трусом не о чем разговаривать.

— Вольг, — вместо этого осторожно и мягко спросил он, — ты так боишься умереть?

— Дурак! — выкрикнул Олег, убирая руки от лица. — Ой, дурак, идиот! Я боюсь смерти! Ничего я не боюсь уже! Дурак, дурак, дурак! Мы же спим с этой смертью, мы трахаем её! Дурак! Я— боюсь?!.