Красный вервольф - 3

— Да, почти все в силе, — живо подтвердил граф. — Из Телегино груз отправится через границу с Эстонией, в порту Таллинна на паром до Кенигсберга, а там о нем позаботится герр Кох.

Кох… Кох… Про Коха, я, конечно, слышал. Воспоминания из прошлой жихни подсказали, что это тот самый тип, которого вдоль и поперек допрашивали, когда пытались после войны отыскать следы пропавшей янтарной комнаты, а он весьма умело валял дурака, прикрываясь маразмом и Альцгеймером. Значит в реальной истории все пошло по плану графа, Кох принял груз и куда-то его перенаправил. Где он благополучно и затерялся. Может ли быть, что его заграбастали выжившие осколки тайного общества Туле? Хм… Может, конечно. Вряд ли, правда, это добавило им могущества или, там, магической силы, но произведение искусства они умыкнули. Вот только сейчас я им сделать этого не позволю.

— Я имела в виду нашу часть операции, — спросила активистка. — Мы заберем груз со склада…

— Нет-нет, Клара, я понял, что не могу вами рисковать, — поспешно сказал граф. — У меня есть на примете исполнительный человек, чьими руками мы все и сделаем.

— Но он достаточно ли он верный, чтобы ему довериться? — снова тот тип, который докладывал про баржи.

— Как собака, — усмехнулся граф. — Но не переживайте, когда он исполнит свою роль, он отправится вслед за остальными.

Глава 25

«Приключение-то на двадцать минут — зайти и выйти», — внутренний голос звучал язвительно. И сарказм был вполне понятен. Вопрос с грузовиками мы мало-мало решили. Яшка обещался подсобить, а потом — хоть трава не расти. В лес, к партизанам. «Мочи нет уже на фрицев горбатиться». Люди Слободского поныкались по конспиративкам и ждут отмашки. Цыган клянется, что проезд от склада до барака чист, разве что патруль какой случайно забредает. Но в том бараке сплошные развалины и покосившиеся хибары, так что они не частят. Подключить Степана — лисью морду со товарищи, чтобы переполох какой устроили? Или не надо лишнего шума?

Не спалось ни хрена. Ворочался на своем тощем матрасике с боку на бок, сна ни в одном глазу. Еще и из комнаты Златы эти всегдашние охи-вздохи…

Выполз из-под одеяла, накинул гимнастерку, спустился на кухню. Набулькал в стакан воды из чьего-то чайника, присел на подоконник.

Все получится, дядя Саша. Должно получиться, просто не может не получиться.

Все получится…

Скрипнули половицы. В дверях возник изящный женский силуэт с распущенными волосами.

— Не спится, Саша? — тихо спросила Злата.

— Да вот, что-то да… — хмыкнул я. — Твой клиент уже ушел?

— Да, — Злата шагнула ко мне и присела рядом. Привалилась к моему плечу. — Саша, это же не навсегда? Когда-то это ведь закончится? Или мы теперь все время будем вот так? Под фрицами?

— Закончится, милая, я тебе обещаю, — я обнял ее за плечи и погладил по голове. Она тихонько всхлипнула.

— Мне иногда кажется, что я больше не выдержу, — сказала она совершенно спокойным тоном. Дьявольски спокойным. — Кажется, что однажды утром я проснусь, возьму нож и просто убью Фиму и себя. И тогда все точно закончится.

— Ты так не поступишь, — уверенно сказал я. — Ты сильная. Сильнее, чем все, кого я знаю. И мы еще станцуем с тобой вальс на площади, когда фашистов из Пскова погонят. И город станет еще красивее, чем раньше.

На душе скребли кошки. Проклятая война. Она обязательно закончится. Но Злата… Умная и сильная, отличный боевой товарищ, которой я безо всяких сомнений доверил прикрывать себе спину… Будет ли у нее все хорошо? Ведь когда война закончится, изо всех щелей выползет толпа моралистов, которая припомнит Злате то, чем она занималась в оккупации. И…

— Раз ты так говоришь, значит так и будет, — сказала Злата и тихо засмеялась. — Спасибо тебе, Саша. Без тебя было бы совсем тошно.

Она легонько чмокнула меня в щеку и, легко ступая, ушла к себе.

Надо поспать, да. Неизвестно, когда еще я смогу спокойно лечь и целую ночь проспать. А я сычую вместо этого.

Одним глотком допил воду и поднялся к себе.

В комендатуру я явился в половине девятого. Из всех сотрудников — только караульный на входе. Кивнул мне сонно и махнул рукой. На лице — явные следы вчерашнего перепоя. Графа на месте еще не было. Да и не должно было быть, он на вчерашнем собрании обмолвился, что утром у него какое-то совещание в Поганкиных палатах по поводу очередной выставки. В музей теперь русских не пускали, вход был только для немцев. Граф распорядился. Мол, русские не умеют понимать искусство, темное быдло, им незачем. Еще до того, как мы в Царское Село уехали.

Значит у меня есть немного времени, чтобы осмотреться в его кабинете. Последнюю неделю он меня туда не впускал практически.

Даже ключ от его двери мне больше не поручали.

Впрочем замок на ней такой себе, как говорится, честного человека может и остановит…