Красный ветер

Однако прямо и открыто на жизнь он не смотрел никогда. То затаенное и загадочное, что скрывалось в его улыбке и в его глазах, можно было назвать двумя словами: властолюбие и коварство. Тщательно завуалированное, спрятанное за внешней открытостью чувств интриганство. В этом «Эль пекеньо» был великим мастером.

В тридцать два года он уже стал генералом — самым молодым генералом Испании. Это звание ему присвоили в то время, когда вождь риффов Абд-эль-Керим стал весьма серьезной угрозой для французских и испанских властей в Марокко. Там же Пако познакомился с испанским диктатором Примо де Ривера и генерал-инспектором французской армии в Марокко маршалом Петэном, который в будущем сыграл в жизни Франко немаловажную роль.

В тысяча девятьсот двадцать седьмом году Абд-эль-Керим был разгромлен, война с риффами прекратилась, и Франко вместе со своей черноволосой красавицей женой Кармен Поло вернулся в Испанию. Молодой галисиец становится частым гостем королевского двора, его принимают с почестями, которым завидуют даже дворяне, с древними фамилиями.

А спустя несколько лет Франсиско Франко — уже начальник штаба республиканской армии. Он окружает себя друзьями-африканцами, у которых на уме только одно: мятеж против Республики. И после того как в феврале тысяча девятьсот тридцать шестого года к власти пришел Народный фронт, заговор готовится усиленными темпами, и главные фигуры в нем — четыре генерала: упрямый и тупой Санхурхо, Годед, Мола и маленький Пако — «Эль пекеньо».

Мятеж должен был возглавить Санхурхо. Однако самолет, в котором он летел из Лиссабона в Испанию, потерпел катастрофу. Даже близкие друзья Франко впоследствии спрашивали друг у друга: «Случайно ли? Не была ли гибель Санхурхо кем-то запланирована?»

А потом вдруг стало известно о неожиданной смерти генерала Годеда в Барселоне, куда он прилетел с Балеарских островов. И опять тот же самый вопрос: «Случайно ли?»

Теперь из четырех генералов, главных заговорщиков, остались двое: Мола и Франсиско Франко. Все ожидали, что своим вождем хунта выберет генерала Молу — именно Мола составлял стратегический план мятежа, именно он был «мозговым центром» всего реакционного движения в Испании. И каково же было удивление и друзей, и недругов Франко, когда они вдруг узнали, что выбор хунты пал на него! Не удивлялся, пожалуй, только сам Мола. И не поразил этот выбор, как впоследствии писал американский журналист и ученый Абель Пленн, ни Пако, ни Серрано Суньера, молодого адвоката, женатого на свояченице Франко, ни Хуана Марча, «пирата Средиземного моря», ни Бенито Муссолини, ни его зятя и министра иностранных дел Италии графа Чиано — все эти люди создали внутри заговора свой особый заговор, преследуя далеко идущую цель: сделать Франко не только вождем мятежа, а впоследствии — и главой государства по типу салазаровской Португалии, но еще более милитаристского и вполне угодного державам фашистской оси.

Таким был генерал Франсиско Франко, на лице которого сейчас словно бы застыла загадочная улыбка, а в глубоко сидящих глазах даже самый тонкий психолог вряд ли мог бы прочесть, о чем в эту минуту думает «Эль пекеньо».

Долгое время никто не произносил ни слова: ждали, что скажет генерал. Может быть, объяснит, каким ветром его занесло на аэродром и что он хочет здесь увидеть?

Наконец Рамон спросил:

— Мы, летчики, плохо разбираемся в стратегии войны — у нас слишком ограниченные цели. А хотелось бы знать, что думает главное командование по поводу, например, того, почему до сих пор по улицам Мадрида ходят не уважаемые люди, а вшивая чернь?

Франко пожал плечами:

— Разве сверху так уж плохо видно?

— Да, плохо, — сдерживая нахлынувшую на него ярость, ответил Рамон. И повторил: — Да, плохо. Мы видим дым, взлетающую к небу землю от сброшенных нами бомб, но никак не можем различить колонны наступающих солдат. Я говорю о наших солдатах. Создается впечатление, будто Мадрид заговорен…

Словно и не слыша своего брата, Франко, взглянув на Морено, спросил:

— Если мне не изменяет память, ваша фамилия Прадос? Я не ошибаюсь?

— Нет, мой генерал, вы не ошибаетесь, — с готовностью ответил Морено. И добавил: — Морено Прадос.

— Да-да, я так и думал: Морено Прадос. Потому что есть еще Эмилио Прадос. Тоже летчик. Великолепный, говорят, летчик…

Морено передернуло, но он промолчал. А Франко, устало откинувшись на спинку кресла, продолжал, почти нежно улыбаясь:

— Мне рассказывали, будто вы, Морено, охотитесь за ним, задавшись целью встретиться в воздухе с глазу на глаз. Это правда?

— Да, мой генерал.

— И вам ни разу не представилась такая возможность?

— Я встречался с ним с глазу на глаз только час назад.

— Вот как? И что же?

— Эмилио Прадос благополучно вернулся на свою базу. — Это сказал Рамон. Сказал как будто даже весело, точно радуясь тому, что Эмилио Прадос остался цел и невредим. — Но наш друг Морено дал клятву…