Красный властелин

А сегодня сны дополнились голосом. Знакомым голосом, тем самым, что обвинил в дезертирстве и не пустил к сияющим вратам Великого Ничто.

– Как вы себя чувствуете, товарищ профессор?

– Бывший профессор, – поправил Еремей неизвестного собеседника.

– Заблуждаетесь, товарищ Баргузин, – с явственно различимой усмешкой произнёс тот. – Более того, мы посоветовались и решили присвоить тебе звание академика.

– Что такое академик?

– Тот же профессор, только самый умный.

– Смеёшься? – Еремей по примеру голоса тоже перешёл на «ты».

– Смех продлевает жизнь.

– Какое тебе дело до моей жизни? И кто ты вообще?

– Придёшь в гости, узнаешь.

– Если захочу.

– Захочешь. Кстати, ты долго ещё собираешься лежать?

– Есть другие предложения?

– Излечи себя.

– Каким образом?

– Странно слышать такие слова от самого Эрлиха Белоглазого.

– Попрошу без оскорблений.

– Какие тут оскорбления? Так оно и есть, просто прими к сведению. Ну… ну и живи, конечно. Думаю, тебе повезёт больше, чем мне когда-то. Понимаешь… молодой был, глупый.

Внезапная догадка, озарившая Еремея, вдруг потребовала немедленного разъяснения:

– Кто-то говорил, что я – это ты.

– Да, говорил.

– Тогда получается, что Эрлих Белоглазый…

– Был когда-то им, не спорю. Но теперь эта почётная должность перешла… Извини, не специально же так получилось. И не спеши делать выводы – не всё, что мы называем трагической случайностью, таковой является. Вдруг не так трагично и совсем не случайно?

– Значит, моим именем станут пугать непослушных детей? Спасибо за подарок!

– Не стоит благодарности! Память восстанавливать будем?

– Чью?

– Ну не мою же. Закрой глаза и сосчитай до десяти.

– Как я закрою глаза, если и так сплю?

– Это неважно, просто представь себя с закрытыми глазами.

– Во сне?

– Да что же ты такой бестолковый? Весь в меня… Пойми, на нашем уровне уже нет никакой разницы между сном и явью. Образно, конечно, выражаясь. По бабам, во всяком случае, ходить не получится. В качестве привидения если только, но роль стороннего наблюдателя вряд ли тебя устроит, не так ли? Считай до десяти, дурень!

Матвей Барабаш помешивал в котелке мерзко воняющее варево и обернулся на звук шагов.

– Ну что, Миха, как он там?

– Плохо, – Михась присел у костра на корточки и протянул руки к огню. – Бредит. Всё ругается с кем-то.

– Ничего, и не таких на ноги ставили, – старший десятник зачерпнул полную ложку своей стряпни, понюхал и поморщился. – Вот вернейшее средство – если сразу не помрёт, то к завтрашнему дню очухается.

Кочик с сомнением пожал плечами. Что-то ему не приходилось слышать о случаях заживления ожогов на большей части тела обыкновенной похлёбкой из драконьего хвоста. Может, из чего другого и помогло бы, не зря же ходят слухи о живой воде и молодильных яблоках… В сказках, да…

– А если не очухается?

– Тогда помрёт. Чего морду кривишь? Это мы с тобой сдохнем, а такие люди, как Еремей, непременно помирают. Оно благороднее.

– А в живых ему остаться никак?

– Да я не в том смысле. Ну, ты понял.

– Понял, – вздохнул лётчик.

Ему очень не хотелось, чтобы умер лежавший в землянке профессор Баргузин. Совсем не хотелось, хотя в былые времена на студенческих попойках, в коих принимал живейшее участие, неоднократно произносил тосты за скорую и ужасную погибель строгого преподавателя хрен пойми какой словесности и древнебиармийского шаманизма. Жизнь повернулась так, что вчерашний злой гений Роденийского университета превратился в могучего… в могучего… Нет, даже слово такое ещё не придумано, чтобы точно назвать. Воин? Да, в какой-то степени воин в превосходной степени.

Да ещё эта магия, которая, по уверениям самого Еремея, магией вовсе не является. Тогда чем?

– Вроде готово, – Барабаш снял котелок с огня. – Не хочешь попробовать?

– Уж как-нибудь обойдусь.

– Зря.

– И всё равно воздержусь.

– Тогда и я не буду, – решил старший десятник. – Пойдём кормить нашего болящего героя?

Не услышав ответа, Матвей повернул голову к Михасю и крайне удивился выражению его лица. Тот с корточек шлёпнулся на задницу и так сидел с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. И ещё пытался показать на что-то пальцем. Хриплые звуки, напоминающие свист и шипение одновременно, переводу на человеческий язык не поддавались и требовали немедленного уточнения.

– Михась, ты подавился, что ли?

– Нет! – Кочик обрёл дар речи, но бледность не оставила его лица. – Там!

– Где? – старший десятник поставил котелок на плоский камень. – И кто?

Знакомый голос за спиной произнёс:

– Конь в пальто, – и уточнил: – В драповом.

Барабаш подскочил, развернувшись прямо в воздухе, и чуть было не угодил ногой в горячее варево. Плевать, опрокинувшуюся похлёбку не жалко, и он согласен готовить её сутками напролёт, лишь бы открывшаяся картина не оказалась обманом зрения.

– Ну, ты нас и напугал, Ерёма, – Матвей уважительно наблюдал, как профессор с большим аппетитом доедает остатки целебного супа, по чести сказать, никогда и не бывшего шедевром кулинарного искусства. – Думали, всё уж, не выживешь. А тут вон оно как получилось. Но целую неделю без сознания…