Красный замок

Проникновенно, однако принц Уэльский начинает ерзать на своем месте, пускай и едва заметно. «Чего угодно» – не те слова, которые великие мира сего готовы метать как бисер. Ни в Америке, ни здесь.

– Благодарю вас всех за готовность помочь, – тихо отвечает примадонна.

За весь вечер я ее даже как следует не разглядела, поскольку пыталась сохранить в памяти образы и слова знаменитостей, собравшихся в гостиной. К тому же мне не хотелось лицезреть горе потери.

Однако держится она на удивление стойко для женщины, которая лишь несколько часов назад узнала, что ее муж и близкая подруга пропали без вести: муж как сквозь землю провалился в забытых уголках Восточной Европы; компаньонка затерялась на необозримых просторах гигантской Всемирной выставки, в сердце парижской суеты, на Марсовом поле, у подножия Эйфелевой башни.

Ирен одета в платье из тафты серебристо-серого цвета, пронизывающего, как осенний дождь, хотя сейчас стоит лето.

Ничто не в силах поколебать силу ее духа, но держится она тихо и серьезно. Однако ее демонстративное спокойствие нервирует всех остальных. В их суетливой неуверенности я замечаю нежелание брать непосильные обязательства. Гости на взводе – этого-то она и добивалась.

– Дорогие друзья, – наконец начинает она глубоким голосом, вибрирующим, как струны виолончели, – если, конечно, я могу позволить себе обращаться подобным образом к столь великим людям.

В ответ они на все лады уверяют: разумеется, может.

– Барон Ротшильд, вы уже предложили мне помощь агентурной разведки, которая работает по всему миру. Я не смею просить о большем. Его высочество, – легкий поклон принцу, – предложил мне «что угодно», чего я только пожелаю.

Значит, Берти совсем не торопится оказать какую-либо существенную помощь. Вот же лицемерный хлыщ! Говорят, у него всегда туго с деньгами: рука его мамаши твердо держит кошелек.

– Сара, ты владеешь обширной сетью знакомств – пусть они и не шпионы, а лишь почитатели твоего таланта, но, возможно, мне действительно вскоре потребуется обратиться за помощью к некоторым из них. Инспектор Виллар, я знаю, что парижская полиция делает все, что в ее силах, и это гораздо больше, чем предприняли бы полицейские во многих других городах. Ваши сотрудники даже разрешили присоединиться к их работе нашей бравой компании разведчиков – Буффало Биллу и Красному Томагавку.

В последнюю очередь она обращается к здоровяку ирландцу:

– И, Брэм, я возлагаю большие надежды на вас и ваши частые переезды с места на место. Я надеюсь, что вы послужите для нас с Пинк европейским агентом, потому что, боюсь, расследование уведет нас далеко от Парижа.

Барон, принц и инспектор, кажется, выдохнули с облегчением. Актриса довольна собой, Брэм выглядит радостным и встревоженным одновременно.

Я вижу, что мадам Ирен опять смогла покорить каждого по отдельности – столь же хитро она обошлась и со мной несколько часов назад. Два самых богатых человека в комнате были готовы к непомерным запросам, и теперь охотно выполнят малейшие ее просьбы. Актриса уйдет отсюда, чувствуя, что приносит пользу – людям ее профессии подобная роль выпадает нечасто, – и посчитает свой вклад достаточно ценным.

Инспектор будет благодарен, если – точнее, когда – Ирен выйдет из-под его юрисдикции, что, я уверена, она скоро и сделает.

А Брэм Стокер, бедолага Брэм, наименее состоятельный и известный из всех присутствующих, только что был наречен Странствующим рыцарем[4], и он единственный в этой комнате, к кому она действительно собирается обратиться за помощью.

Интересно, ему досталась такая роль, потому что, помимо инспектора, он самая незначительная персона из всех собравшихся? Всех – за исключением меня, потому что я ничего собой не представляю. Слава богу, у меня на родине любой может выбиться из грязи в князи. Эта мысль пробуждает во мне ностальгию по Нью-Йорку, но, полагаю, придется еще немного потерпеть, пока я не заполучу историю, достойную того, чтобы телеграфировать домой и самой лететь вдогонку – за шумихой, которую она вызовет, и последующей славой.

Затем Ирен пользуется моментом и переводит разговор с соболезнований в несколько другое русло. Я выпрямляюсь и начинаю строчить еще быстрее.

– Видите ли, друзья, – она по очереди ловит взгляд каждого присутствующего, – люди, собравшиеся в этой гостиной, – крупнейшие мировые эксперты в деле Джека-потрошителя.

Волны протеста на французском и английском неизбежно разбиваются о серебристо-серый монолит ее фигуры. Друзья собирались лишь предложить ей утешение, а она призывает их спасать мир.

– Это действительно так, – продолжает она. – Сведения о Джеке-потрошителе, известные до недавних парижских убийств, по существу, теперь бесполезны. Даже Шерлок Холмс сбежал обратно в Лондон, чтобы взглянуть на тамошние события под новым углом, обусловленным парижскими ужасами.

Сомневаюсь, что господин, которого мне повезло повстречать, «сбежал», но я знаю, что Ирен доставляет удовольствие так говорить: возможно, она рассчитывала на его более прямое содействие.