Красным по белому

— Потому что планировали поход на лыжах или собачьих упряжках. Тут действительно — никаких сил не хватит, чтобы утащить все необходимое. У нас же будет целый ледяной поезд. В котором хватит места для всего.

— А я смотрю — вы разбираетесь в вопросе.

— Разумеется. В конце концов — глупо планировать экспедицию, не изучив опыт предшественников. Как говорится: «Через ошибки становишься умнее».

— Даже если это чужие ошибки.

Он снова рассмеялись.

— И все же, — произнес капитан, отсмеявшись, — Когда я увижу мой поезд к полюсу?

— Всему свое время. Нам ведь еще нужно представиться журналистам. Ведь в наше время ничто не является важным, если об этом не написали в газетах.

— Журналистам? Но ведь я не говорю по-белоземельски.

— Совсем?

— Ну, разве что «Но энтендо».

— Это же по-лесски.

— Вот видите, как мало я знаю о белоземельском.

Ксавье улыбнулся:

— Я говорю и на белоземельском и на ренчском. Я буду переводить. В конце концов — я тоже буду участником экспедиции.

— Не слишком ли вы молоды для этого.

Восемнадцатилетний юноша посмотрел на капитана.

— Не слишком, — он решил, что упоминание о своем первом «крестнике» будет несколько неуместным.

— Тогда последний вопрос: в качестве кого вы будете участвовать?

— В качестве самого себя. Настоящего самого себя.

— А вы, господин «айн Петерман», на самом деле — кто?

Ксавье поднялся из кресла одним изящным движением:

— В данный момент я — сотник Ксавье, из Черной Сотни короля Шнееланда. Но это, как вы, возможно, понимаете, не мое настоящее имя. Чтобы выступить под настоящим — мне нужно получить разрешение.

— От короля Леопольда?

— Не совсем.

Глава 8

Шнееланд

Бранд. Королевский дворец

17 число месяца Короля 1855 года

Ксавье

1

Быть черным сотником — интересно, но сложно. Или наоборот — сложно, но интересно. Утром ты можешь быть на балу в королевском дворце, а вечером отстреливаться от иностранных шпионов на ночных улицах. Утром ты едешь в поезде по важному государственному поручению, а вечером тебя вылавливают из реки морские пехотинцы. Утром ты в гостинице, разговариваешь с морским капитаном, одержимым идеей Северного полюса, а вечером ты шагаешь по коридорам королевского дворца.

Идеальная осанка, прямая, как клинок шпаги, спина, черный мундир, облегающий фигуру, без единой морщинки. Мундир, разумеется, до морщинистой фигуры Ксавье еще не один десяток лет… если он сможет их прожить, конечно.

Подобные пессимистические мысли внушали как опыт гвардейца Черной сотни, так и несколько нервировавшие королевские гвардейцы, шагавшие за спиной. От сравнения с конвоем, каковое тащило за собой ассоциации с арестом, тюрьмой, казнью и могилой, удерживала только гвардейская форма. Вернее — ее цвет. Гвардейцы его величества короля Леопольда обязаны были носить цвета королевского флага. Который, по причине, сокрытой туманом веков — об этом даже в школе на улице Серых крыс не рассказывали, а это о многом говорит — носил два цвета.

Белый и розовый.

Сложно всерьез воспринимать людей, чьи мундиры напоминают торты в кремовых розочках.

Даже если этот человек — король.

2

К некоторому облегчению Ксавье его привели — доставили! — не в тронный зал, а всего лишь в кабинет короля. Он и так нервничал перед тем, что ему предстоит, а уж если бы ему пришлось снять свою маску — одну из, одну из — перед всем королевским двором… Нет, он бы сделал и это, но такой поступок обошелся б ему в целую седую прядь. А так — обойдется парой серебристых волосков.

Его величество присутствовал в помещении в двух экземплярах. Оба одинаково огромные, оба одинаково розово-мундирные, только один — настоящий, а второй — нарисованный. Но оба одинаково напоминали торт, украшенный золотыми звездами.

Письменный стол перед королем был девственно чист. Ни одной бумажки, ни одного письменного прибора. Вообще ничего. Хотя витавший в воздухе запах чего-то мясного подсказывал, что совсем недавно приборы на столе все же присутствовали. Столовые.

Король-Повар оправдывал свое прозвище.

Ксавье не успел обдумать родившуюся было мысль о том, что перед ним, конечно, король, более того — король, клятву верности которому он приносил… Но, боже мой, до чего же он… некоролевский…

Помимо короля в кабинете находился его верный шут Ник, взобравшийсяногами на подоконник, отвернувшийсяот всех и что-то недовольно бубнивший. На спине у шута болтались узнаваемые листья «волчьего шлема», аконита, травы, которая, по драккенским поверьям, отпугивала волков. Видимо, Ник пытался этим выказать свое недовольство. Или просто ядовито шутил в своем стиле.

Слева от стола в глубоком кресле разместился лениво улыбающийся, как сытый кот, Первый Маршал. Ослепительно-белый мундир которого не напоминал ни о тортах, ни вообще ни о чем съедобном. Разве что о слоновой кости, из которой делали рукоятки шпаг и кинжалов. Первый Маршал был таким, каким он был всегда. Как любой уважающий себя кот — спокоен, доволен, прекрасен.