Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

— В середине года его величество отправился на «Оловахе» (единственном суденышке наших военно-морских сил, вооруженном заржавленным пулеметом) на островок. Король лично участвовал в экспедиции. Он прихватил с собой оркестр и небольшой отряд полиции, в составе которого был и мой двоюродный брат. В тот день погода была отвратительной. Король не сошел на искусственный островок, а остался стоять под зонтиком на мостике, когда оркестр исполнял национальный гимн, а десант в составе нескольких человек понес королевский флаг на территорию Республики Минервы. Наш премьер-министр зачитал одновременно декларацию о том, что риф вместе с несколькими сотнями квадратных миль близлежащих вод переходит в вечное владение короля Тонга.

— И на этом закончила свое существование республика?

— Не совсем так. Дейвис горячо протестовал против агрессии. Он разослал во все стороны послания на художественно оформленных бланках правительства республики, в которых доказывал, что рифы Минервы никогда никому не принадлежали, вот почему его деятельность была вполне легальной, а король Тонга при этом допускает произвол. В своих посланиях (их публиковала пресса Океании) он отмечал, что в противоположность правительству республики правительство Тонга не имеет никаких планов по развитию этих рифов и агрессия против республики нарушает интересы народов Океании. Одновременно Дейвис просил помощи у Организации Объединенных Наций, которая могла бы помочь пресечь агрессию в районе Тихого океана и восстановить тем самым мир в этом регионе.

— Насколько мне известно, дело до этого не дошло.

— Вы правы. Однако в свое время много говорили о том, что в Новой Зеландии Дейвис нанял небольшое судно со взлетно-посадочной площадкой для вертолета и намеревался с оружием в руках добиваться своих прав на республику. Трудно сказать, насколько это верно, но так как король в то время увеличил вдвое свои военно-морские силы, купив более крупное суденышко с двумя пулеметами, то есть основания считать, что сделал он это, опасаясь «флота» Республики Минервы.

Я распрощался с хозяином с чувством искренней благодарности не только за обед, но и за сердечность, оказанную совсем незнакомому ему человеку.

После обильного обеда мне не оставалось ничего иного, как совершить длительную прогулку. Число людей, лениво прогуливавшихся вдоль берега моря, увеличилось. Повсюду в тени деревьев люди устраивали импровизированные пикники. Здесь была в основном молодежь. Они, как и говорил Фатухелу, потягивали импортное новозеландское пиво прямо из банок.

У причала набережной королевы Салоте стояло судно, на котором я раньше собирался поплыть в Лифука. Несколько вахтенных матросов и двое полицейских скучали на палубе. От них я узнал, что погрузка товаров должна быть лишь в понедельник, а выход в море назначен на следующий день. Для меня это было слишком поздно.

Неожиданно на судне разразился скандал. Какой-то американец появился на борту и сказал, что желает взять свой багаж. Полицейские преградили ему путь. Нельзя! Воскресенье! Американец громко кричал:

— Это же мой багаж. Я его понесу сам, сам!

— В воскресенье в порту все работы запрещены, — флегматично объяснял атлетического сложения полицейский. — Приходите, пожалуйста, после полуночи. Таков закон.

Американец был вне себя от негодования, но ушел ни с чем. Действительно, Апфелсиннер не лгал: в Нукуалофе в воскресенье можно лишь читать Библию и совершать прогулки. Однако…

Близ набережной возвышалось современное здание «Фейтланд-отеля», оборудованного кондиционерами. Предусмотрительный король приказал построить его еще за год до своей коронации. Необходимо было заранее подготовиться к встрече высоких гостей, включая герцога Кентского из Англии, прибывающих на эти торжества. Я специально пошел туда, чтобы проверить слова Фатухелу.

Он был прав! В отеле проживало много зажиточных тонганцев с истрепанными циновками на бедрах. Они осаждали главным образом бар, который торговал отнюдь не лимонадом. Более молодые тонганцы неутомимо прогуливались от батареи бутылок к бассейну, где беззаботно плескались, словно позабыв о том, что конституцией подобные шалости запрещены по воскресеньям. Закон на Тонга, оказывается, распространялся не на всех жителей.

Я решил продолжить свою прогулку. Через некоторое время очутился на кладбище. Как и многое на Тонга, это место оказалось необыкновенным. Неогороженное кладбище представляло собой множество холмиков из кораллового песка, украшенных не то транспарантами, не то картинами, которые были растянуты на двухтрех палках. Некоторые могилы были украшены красиво вышитыми циновками, над другими развевались на ветру ткани, шитые блестками или украшенные фольгой. Все это — солнечные блики на коралловых обломках, раковины, уложенные на некоторых могилах, и красочные транспаранты — придавало тонганскому кладбищу довольно жизнерадостный вид, отнюдь не навевая мысли о бренности земной жизни.