Красота

Серкидон, ещё раз с Вами заключим: боги не для того, чтобы их сердить. Своим небесным покровителям надо поклоняться и благодарить их даже за посланные испытания. А уж за благости…

Но не за тем, чтобы напомнить избитую истину, цитировалась целая строфа… Найдите слово «раскрашенной». Нашли! Да, милый мой, древнегреческие статуи были размалёваны, как матрёшки. Мало того, у женщин были накрашены губы. Века уничтожили краску, и зритель нашей эры видит белый мрамор.

Восхитился бы Иоганн Винкельман статуями так же безоговорочно, увидев их цветными? Поклонник Венер и Афродит, немецкий Пигмалион был «наивным» философом. Раскрасок, проблем, противоречий и несправедливостей, которые остались в дали веков он не заметил. Сотворил себе кумира из Апполона Бельведерского и воспылал к нему. Словно у Апполона, у группы Лаокоона37, у Афродит – Косской и Книдской38 – не было никакой истории создания. Словно возникли они по мановению волшебной палочки…

Винкельман писал: «Свобода, царствовавшая в управлении и государственном устройстве страны, была одной из главных причин расцвета искусства в Греции».

Но в рабовладельческой стране, каковой и была Древняя Греция, всласть пользовались свободой только граждане. Они сходились в толпы беззаботных созерцателей –«beatusille, quiproculnegotiis» – «счастлив тот, кто свободен от дел». Любопытствовали: «А что же задумал наш славный скульптор Пракситель?». А Пракситель – весь в предвкушении творческого экстаза. Только что он дал заказ в мраморную мастерскую – «Глыбу мне!» – и любуется божественными формами будущей натурщицы – Фрины. Пытается увидеть готовую работу через «магический кристалл»39. А в это время на каменоломне рабы ворочают ту самую глыбу, которую заказал скульптор.

Предположим: в разноязыкий коллектив рабов, ради расширения кругозора, вливается искусствовед и любитель древностей Винкельман. И вот видим, как он упирается вместе с товарищами по несвободе, видим как знаток статуй (ох, бедняга!) получил плетью из воловьей кожи да по хребтине. За нерасторопность… Ну, наконец, доволокли… Хорошо хоть в этот раз никого не покалечило. Считай, повезло. Ведь больничный лист не полагался, беднягу просто оттаскивали в сторону…

Теперь обратим раба в искусствоведа и поставим его, обогащённого историей начального этапа работ, любоваться конечным продуктом среди граждан Афин. Слышатся возгласы «Какая лёгкость!», «Какая грация!», «Какое изящество!», а бывший раб ещё помнит эту «лёгкость» на своих плечах, на спине ещё горит удар плети…

Теперь прекратим мучить Винкельмана и вернём его в Италию. Учёный в Риме среди друзей и древностей. Он опять их хранитель. Но будет ли искусствовед Винкельман смотреть на эти древности с прежним священным трепетом? Не захочет ли он подвергнуть переосмыслению и внести поправки в свой главный труд? А заодно и в остальные работы?..

Воистину, чтобы восхищаться и любоваться, лучше не знать, как делалось. Это относится не только к политике и колбасе, но и к прекрасной женщине, и к прекрасной статуе. Что же касается Древней Греции, то давно известно: там хорошо, где нас нет.

Два слова в защиту Священной Римской империи. Не так она плоха, как писал о ней Винкельман. «Не так страшна я, как ты нализался…»40, – говорят наши современницы.

Вспомним, что среди так называемых самодуров-герцогов были и толковые государственники. Тот же Карл-Август Саксен-Веймар-Эйзенахский под опекой которого творили Шиллер и Гёте, рядом с которыми он погребён…

Подводя итог жизни разобранного нами персонажа Михаил Лифшиц писал:

«Винкельмана сравнивали с Колумбом, и его судьба действительно заставляет вспомнить великого мореплавателя. Земля, которую он открыл, не была райским островом Зипангу, а только обширным и богатым материком. Хищники и дельцы быстро овладели новой землей и учредили на ней свои губернаторства и фактории. Новый свет назван по имени одного итальянца, и теперь каждый школьник знает, как наивны были географические познания человека, который открыл Америку».

Ну что же, Серкидон, в этих горьких строчках есть доля истины. Но таков удел всех идеалистов и мечтателей. Кампанелла41 и Сен-Симон хотели равенства и братства, счастья для всех, а товарищ Сталин использовал их идеи для установления личной диктатуры. При этом рабочие столкнулись с такой жестокой эксплуатацией труда, которая и не снилась никакому царю-батюшке. Но рабочих убеждали: «Это же всё ваше, вы работаете для себя, для светлого будущего…

О крестьянах и вовсе без слёз не скажешь: «великий перелом», колхозы, ссылки, голод. Жена Сталина, Надежда Аллилуева, написала отцу народов в предсмертной записке: «Ты действительно гений, только гений мог оставить без хлеба такую страну, как Россия…»

Дорога в ад вымощена благими идеями, они рождаются в светлых головах, а используют их, как правило, не робкие романтики, а предприимчивые подонки.