Красота – это горе

Шоданхо в то время открыл фабрику льда на средства теневого партнера. Зная, что Товарищ Кливон сейчас на мели, Шоданхо позвал его в помощники – мало того, предложил войти в дело полноправным партнером. Предприятие было многообещающее. Простые рыбаки никуда не делись, но, заметьте, после поражения коммунистов (а это означало и роспуск Союза рыбаков) в водах Халимунды прибавилось крупных судов, и всем требовался лед. Товарища Кливона предложение не заинтересовало. Он не стал говорить почему – то ли из идейных соображений, то ли достаточно с него благодеяний Шоданхо и его жены, – а вместо этого заделался собирателем ласточкиных гнезд. Гнезда продавали по выгодной цене китайцам-посредникам, а те отправляли их в крупные города и за границу. Кто их станет там есть, было ему безразлично; на вкус они не лучше обыкновенной лапши. Говорят, сделаны из птичьей слюны, – не все ли равно, думал Товарищ Кливон, хоть из помета, лишь бы деньги платили, и объединился в бригаду с тремя новыми друзьями.

Лесистый мыс обрывался над морем крутой стеной, а в обрыве темнели норы, большие и маленькие, повыше и пониже, самые нижние во время прилива скрывались под водой, а в норах гнездились изящные черные птички, сновали туда-сюда, реяли над пенными волнами.

Выходили на промысел обычно ночью, с проволочными сетками, едой, карманными фонариками и сывороткой от змеиного яда – в норах водились и змеи. Четверка друзей бесшумно подплывала к утесам на веслах, без мотора. Терпение требовалось немалое: капризные волны то помогали им, то, напротив, скрывали от них норы; вдобавок мог нагрянуть прилив и запереть их в пещере, отрезав от мира. Иногда бросали они якорь у торчащего из воды рифа, доставали страховочную веревку и, рискуя жизнью, взбирались на самый верх. Работа была не из легких, а порой простаивали неделями из-за переменчивой погоды. Зато дело было выгодное – куда прибыльней фермерства или библиотеки.

Так прожил он с месяц, Адинда каждую ночь поджидала его дома с новорожденным Крисаном; но однажды один из товарищей сорвался с утеса и разбился о риф. Смерть была мгновенной, не понадобилась ни первая помощь, ни больница. В ту ночь насобирали они много, да какой смысл, если везешь домой труп товарища? Всю выручку отдали семье погибшего, а промысел решили оставить. Придут на смену им новые собиратели, не миновать и смертей, покуда птицы лепят гнезда, но Товарищ Кливон бросил опасный труд, ведь если он погибнет, то оставит жену и новорожденного сына. Не бывать такому.

Стал он ломать голову, какое бы новое дело затеять. Халимунда к тому времени сделалась морским курортом. Здесь любили отдыхать еще с колониальных времен благодаря двум живописным бухтам по обе стороны лесистого мыса, но с приходом к власти нового правительства город превратили в настоящий туристический центр. Выросли в переулках новые гостиницы и сувенирные киоски, ничем не примечательные ларьки с едой заделались ресторанами, а выбоины на дорогах залатали новым асфальтом. Туристы стекались отовсюду, со всех концов страны и даже из-за границы, отдохнуть на здешних прекрасных пляжах. Купальщики облюбовали западную бухту, а в восточной располагались порт и рыбный рынок. Товарищ Кливон задумался, что бы он мог сделать полезного для отдыхающих. И нашел ответ.

– Буду шить плавки, – сказал он Адинде.

Даже ей эта мысль показалась дурацкой, но не все ли равно? Товарищ Кливон обзавелся швейной машинкой “Зингер”. Плавки он решил продавать подешевле, ведь в них поплавают несколько дней и выбросят, потому и ткань сгодится самая простая. И отправился к матери за советом.

– Мешки из-под муки и риса, – сказала Мина. – Я из них шью подкладку для карманов.

Товарищ Кливон сначала научился отбеливать, выводить с мешков торговые штампы – получалась светлая ткань, из такой можно кроить шорты. С виду они мало отличались от коротких штанов для работы в поле, и он стал нашивать на них аппликации из шелка. Картинки он рисовал сам, выходило как у средней руки художника – диковинные пестрые рыбки, кудрявые кокосовые пальмы на фоне оранжевого заката. А внизу крупные буквы: ХАЛИМУНДА. Кто хочет, пусть везет домой на память.

Товарищ Кливон раздал их продавцам в бамбуковых и брезентовых киосках – и у туристов плавки пошли нарасхват: цена небольшая, расцветка веселенькая, а главное, в чем-то ведь надо плавать. Продавцы заказывали партию за партией, и работы у Товарища Кливона прибавилось. Адинда немного умела шить, но за заботами о маленьком Крисане успевала только вести бухгалтерию. Когда заказов стало невпроворот, часть работы Товарищ Кливон передал матери. Через месяц и Мина уже не справлялась, и он купил еще три швейные машинки, нанял трех швей и шелкографа, но все модели и рисунки по-прежнему придумывал сам. Дело процветало, и, как ни странно, он не жалел о том, что превратился в мелкого буржуа.