Красота — оружие

Она сидела на нем, крепко прижав к кровати его руки и сдавив коленями бедра. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и сделать вывод о бессмысленности сопротивления. Оставалось только признать поражение.

— Не ожидал?

— Признаюсь, нет. Это один из тех хитроумных приемов, которым обучают в полицейской академии?

— В академии учат не только этому. — Едва заметная улыбка тронула ее губы. Она смотрела на него сверху вниз, раскрасневшаяся, возбужденная, довольная собой и вместе с тем удивительно умиротворенная. — Можешь считать, что я применила запрещенное оружие, но мы ведь не ставили никаких особых условий, не так ли? В любом случае теперь моя очередь пофантазировать.

Не отпуская его рук, Мюриэл медленно наклонилась, и Мэтт уже приготовился встретить ее губы, но они остановились в нескольких миллиметрах от его приоткрытых губ.

Какое-то время Мэтт и Мюриэл молча смотрели друг на друга, и он видел, как темнеют ее глаза, слышал, как учащается дыхание. Она не выдержала первой и провела языком по его нижней губе. Мэтт напрягся, ожидая атаки, но бархатистая розовая змейка отступила. На смену языку пришли зубы.

Чередуя покусывания с легкими поцелуями, давая Мэтту возможность попробовать, но не взять, дразня и маня, Мюриэл сводила его с ума. Она отпустила руки Мэтта, найдя своим более интересное применение. Ее губы продолжали прежнюю игру, а пальцы пробежали по его напрягшимся бицепсам, неспешно обследовали широкое пространство груди, потрогали соски.

Не выдержав затянувшейся пытки, Мэтт рванулся навстречу порхающим над ним губам и впился в них горячим, жадным поцелуем. Желание чувствовать ее всю, касаться самых интимных ее мест пронизывало каждый нерв, каждую клетку его тела, превратившегося в один орган осязания. Он должен был проникнуть в нее, ощутить себя внутри нее, выплеснуть в нее накопившуюся энергию страсти, сгореть вместе с ней во всепоглощающем пожаре вожделения и раствориться в сладкой неге пресыщения.

Очевидно, почувствовав его нетерпение, Мюриэл зашевелилась, задвигала бедрами и провела ладонью по его торсу. В ответ Мэтт сдавил ее талию руками, потом позволил пальцам опуститься ниже, под шорты. У Мюриэл была чудесная кожа — теплая, гладкая, упругая. Под кожей ощущались тренированные мускулы. В этой женщине прекрасно сочетались сила и слабость, решительность и нежность, твердость и уступчивость.

Осмелев, Мэтт просунул ладони под резинку трусиков. Мюриэл в ответ застонала и приподнялась. То, что владело ею, было сильнее любых запретов, сильнее воли и разума. Она не просто хотела быть с Мэттом, ощущать в себе его пульсирующую плоть, вбирать его энергию и отдавать ему свою.

Они одновременно подались навстречу друг другу. Ритм желания, пульсировавший в их крови, определил и ритм движения их тел. Мюриэл запрокинула голову и закрыла глаза. Горячее дыхание Мэтта, его поцелуи, пальцы, ласкающие ее грудь, — все слилось, смешалось в дурманящий коктейль, и она пила его не через соломинку, а жадно, через край, утоляя многомесячную жажду, стремясь раствориться в надвигающемся экстазе.

Наверное, ни у одного из них не хватило бы сил остановиться, но резкий, пронзительный звук наполнил всю комнату и вырвал обоих из цепкой паутины эйфории. Они замерли, застигнутые врасплох неожиданным вторжением реальности в мир их фантазий, оказавшийся таким прекрасным и — увы — таким хрупким.

— Черт возьми, это еще что такое? — проворчал Мэтт.

— Ничего особенного, всего лишь будильник. Извини, я завела его еще вчера вечером.

Мюриэл перекинула ногу через все еще тяжело дышавшего Мэтта, потянулась к будильнику и нажала кнопку. Возбуждение еще не прошло, но Мэтт чувствовал, что продолжения не будет. По крайней мере, сейчас. Он сел, ощущая странную, неуместную неловкость. Мюриэл села рядом с ним и уткнулась разгоряченной щекой в его колючий подбородок.

С ее губ сорвался короткий смешок, и это было неожиданно и восхитительно. Мэтт встрепенулся, ему тоже стало вдруг смешно и легко. Да, черт возьми, у них мало что получилось, они, можно сказать, только вышли на старт, но дело же не в этом. То, что случилось, не стало поводом к обиде или возмущению, они не разочаровали и не расстроили друг друга. Наоборот, прерванный акт превратился в многообещающую прелюдию к пьесе, которую они рано или поздно исполнят.

— Как говорят боксеры, спас гонг, да?

Мюриэл сказала это с юмором, и Мэтт уже не в первый раз удивился оптимизму и искренности этой женщины.

— Надеюсь, в следующий раз такого не случится, — с усмешкой ответил он.