Красота в наследство

— Понимаете, милая Ирочка, я конечно, расскажу вам, что знаю. Может, это и сплетни. Вы ведь понимаете, дорогая, как у нас умеют сплетничать. Может, это и неправда. Но за что купил, за то и продаю, как говорится. Вы же видите, что Стас немолод. Вдобавок инвалид. Говорят, что до двадцати пяти лет он совсем не ходил. После полиомиелита в детстве перенес шесть или семь операций на ногах. И наконец смог передвигаться. А уже возраст-то приличный. А кто не может ходить, тот, естественно, чересчур развивает интеллект. Рисовал он с детства и читал много, стихи писал. Что еще может делать бедный ребенок, хотя, наверное, у него большие способности. Встав на ноги, поступил в институт. Даже не знаю, что он закончил, но что-то тут, в Москве. И стал писать. Тогда мы о нем услышали впервые. Он знаете какой? И какие были времена? Он совсем ничего не боялся, высказывался где попало, был связан с диссидентами и у властей оказался как бельмо на глазу. Короче, его посадили. Но посадили очень хитро, надо сказать. По подлому, ну, как это умеют в КГБ. По статье развращение несовершеннолетних. Дали восемь лет. Потом добавили еще года два. Вернулся он оттуда два года назад. Мы все удивились. Думали, что не вернется. Здоровые — и то не выдерживают. А он там вроде бы был в авторитете у уголовников. Говорят, у него и сейчас сильные связи в уголовном мире. Они ему помогают.

— Скажите, а эта статья… ну, имела под собой основания?

В душе Ирины воцарилось спокойствие. Все сразу встало на свои места. Вот зачем ему нужна дочь. Ничего он не знал. Просто любопытно было, какая у нее дочь. И нельзя ли ее совратить.

— Честное слово, Ирочка, я ничего не знаю. Вы вот сами как думаете, он похож на насильника?

— Нет, конечно. Какой из него насильник? Он же еле ходит.

— Вот и я так думаю.

«На насильника ты не похож, а на человека, способного запудрить мозги женщине, а тем более малолетней дурочке, очень даже похож. У самой стало плохо с головой», — думала Ирина. Но ничего, у нее есть и другие источники информации.

— А что насчет портрета? — спрашивал любопытный Наум. — Я надеюсь, вы мне его покажете?

— Конечно. Только я сама его еще не видела.

— Как? Совсем?

— Совсем. Таковы были его условия.

— Рисковая вы женщина. Но у вас есть чутье, интуиция. Я думаю, что он вас не разочарует. Хотя… оч-ч-ень любопытно.

— Да-да, — рассеянно ответила Ирина. — Когда будет готов, я вас специально приглашу на чашечку кофе, посмотрите.

Дома она стала звонить Оксане — пустой распущенной бабенке, избалованной легкими деньгами и любящим мужем. Муж ее, Валерий Скворцов, в не таком уж далеком прошлом был полковником КГБ, а Оксана — чуть ли не единственным его слабым местом, потому что в других отношениях он был далеко не слаб: сделал карьеру сначала в КГБ, а потом и в бизнесе. Эта семейная пара частенько бывала в их доме, и вообще они вращались в одних и тех же кругах. Оксана обожала интриги, хотя и не умела сама их организовывать, не хватало умишка, поэтому, напустив побольше таинственности, Ирина попросила ее узнать поподробнее о деле десятилетней давности — деле художника Кричевского. Полковнику КГБ это не должно было составить особого труда, и уже через три дня Оксана прочно засела в гостиной Ирины у камина и начала сливать информацию:

— Ириша, ты знаешь, Валерка так изумился, когда я его попросила об этом, не хотел ничего говорить, ей-богу. Хотя он и так все знал, ему нигде не пришлось специально узнавать. Он, оказывается, и занимался делом этого Кричевского в свое время. Там целая группа работала. Я еле-еле из него выдоила кое-что. У него на лице мина такая была брезгливая, как будто он таракана съел. Ну и тип этот твой Кричевский! Вот про КГБ много чего говорят. Может, и сволочи они, но что ты на это скажешь? Там было все серьезно — и видеосъемки, и документы. Никто специально ему ничего не подсовывал, просто следили, и все. По делу сначала проходили пять малолеток, потом осталось две, остальных родители отговорили. И такие девочки — не какие-то там бродяжки, а из приличных семей, одна даже дочь профессора. От тринадцати до пятнадцати. Они сами к нему липли, к этому Стасу, как мухи на мед. То ли он их гипнотизировал, то ли еще как-то влиял, не знаю. Но мужики Валеркины, как узнали, готовы были его в клочья разорвать. И никому его не жалко было. Представляешь, Валерка до сих пор все это помнит и меня спросил: «Эта сволочь еще жива?» — Оксана сделала паузу. — А сама-то ты как на него вышла?

— Случайно, — отмахнулась Ирина. — Я заказала ему свой портрет.

— Да ты что! Вот здорово! И ты ему позировала, да? И ты с ним говорила, да? Ну и как он? Чем он их брал-то? Вот дела! Вот интересно-то! Ну расскажи, расскажи, — заерзала в нетерпении Оксана.

— Честное слово, нечего мне рассказывать. Обычный богемный тип с длинными волосами, ничего особенного, они все такие.

— А почему ты им так интересуешься? — подозрительно посмотрела недоверчивая жена кагэбэшника.