Красота

Возникнув в практике, две формы познания а труде и практике вновь приходят к единству. Объективно это выражается в создании одних и тех ж» материальных ценностей, в одновременном творческом акте, где реализуются как логические знания, так и образные представления, где то и другое находят свое неоспоримое, объективное оправдание. Единство логического и эстетического в любом творческом акте (материальном и духовном) не всегда может быть заметно, но присутствует всегда, и вне этого единства творческий акт создания нового невозможен. Мы часто не отдаем себе в этом отчета, так как не до конца прослеживаем границы творческого преобразования, или произвольно разделяя, вслед за фактически имеющим место разделением труда, единый процесс, или столь же произвольно исключая одну или другую сторону этого процесса из сферы своего внимания. Строго говоря, человеческая субъективность, взятая в любой как количественной, так и качественной определенности, неизбежно содержит в себе я абстрактное и образное начала.

Поэтому в практическом смысле разорвать единый творческо-созидательный узел, конечно, не представляется возможным. Однако теоретически мы имели право и должны были проанализировать необходимые составляющие этого узла.

Как известно, логическое мышление стремится отвлечься от субъективности — на этом зиждется вся мощь понятийного, абстрактного познания. Образ, напротив, есть отражение непосредственное, субъективное по самой своей природе. Если логику сравнивают со скальпелем, очищающим познаваемое от всего мешающего и обнажающим в чистом виде сущность, то образное восприятие хотелось бы сравнить с химическим реактивом, погружаемым в исследуемый раствор с тем, чтобы во взаимодействии того и другого получить ту или иную реакцию, раскрывающую сущность. Н. Винер писал в книге «Я — математик»: «[...] почти любое мое переживание в какой-то степени всегда символически отражает ту или другую математическую ситуацию, которая мне еще не ясна или не успела вылиться в конкретные формулы» 23.

В образном восприятии полностью присутствует вся социально и исторически детерминированная личность субъекта, его генетическая наследственность, его субъективные чувства, его эмоции, симпатии и антипатии, его фантазия, его стремления и желания.

Именно поэтому образное начало, новая чисто человеческая чувственность, где сами чувства стали, по выражению Маркса, «теоретиками», и оказалось активным, двигательным, волевым началом, в котором сконцентрировались и непосредственность познания, и эмоциональность отношения, и творческая фантазия, и мощь желаний, и душевные силы к их осуществлению. Эстетическое начало как начало познавательно-непосредственное и одновременно эмоционально-волевое, в котором идеальное проникновение в предмет органически рождает стремление его преобразовать, причем представляемый образ нового созданного предмета выступает уже как желанная цель практической деятельности — эго то центральное звено новой человеческой субъективности, без учета которого нельзя осмыслить ни сути, ни фактического механизма человеческого этапа самопреобразования материи. Однако это двигательное напало было бы абсолютно беспомощным, если бы человек не обладал универсальным, тончайшим инструментом логического, понятийного мышления, дающим ему возможность не тупо и эгоистично вторгаться в окружающую жизнь, но формировать материю по ее же познанным в истине законам, ставить перед собой сознательно сформулированную цель, «которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю».

Можно попытаться в самой обшей форме представить себе процесс превращения в труде животной непосредственности в новую человеческую субъективность. С одной стороны, он шел в направления очеловечивания чувств, в направлении возникновения и развития новых, чисто человеческих чувств (любовь. долг и т. д.). Животная инстинктивность как двигатель активного существования уступала место человеческой субъективности. С другой стороны, все большая утеря безусловных, врожденных рефлексов, специфической направленной остроты чувств-анализаторов возмещалась развитием условной рефлексии, возникновением и становлением абстрактного мышления. Аналитический аппарат животного превращался в средство человеческого анализа.

В результате этой эволюции нерасчлененная ограниченная непосредственность животного уступила место универсальной диалектической, человеческой субъективности, движимой образной мечтой и целенаправленной волей и руководимой логикой понятийного мышления.