Красотка печального образа

– Так у матери и можно узнать, где он скрывается! – воскликнула Александра.

Она уже не пугалась казенного кабинета, уставленного старыми столами и ободранными стульями. Она сюда сегодня пришла абсолютно добровольно. Более того, она пришла сюда с информацией, которой намеревалась поделиться со своим бывшим тюремщиком. Это она так его прозвала за глаза.

А тюремщик, оказывается, не очень-то и обрадовался. Более того, он почему-то злился и даже не пытался этого скрыть, неприязненно посматривая в ее сторону.

Вот и теперь замолчал после ее фразы и смотрит, как на врага народа, честное слово.

– А вы, Александра, как считаете, мать мне скажет? – прервал он томительную паузу, заполненную ее нетерпением и его явным неодобрением.

– А как же? Она же просто обязана это сделать! – снова запальчиво, как в раннем детстве, выдала девушка.

– А на основании чего она должна это делать?! На основании чего, я вас спрашиваю?! – Корабейников слегка повысил голос и нервно провел по лысине; сегодня она у него не сверкала, как в тот день, когда он готов был упечь Александру за решетку. – Ну, уехал он, и что с того?! Он не преступник, не беглый каторжник, против него у меня ни единой улики, ни единой зацепки…

– А как же «Винстон»? – слегка поубавив пыл, спросила Александра.

– Ну, вот что «Винстон»? Что?! Такие сигареты курит каждый третий, к примеру, курильщик! Я же не стану их хватать, так ведь! И не стану обвинять их в том, что они взяли отпуск за свой счет. Это я тоже для примера, чтобы вам понятнее стало, барышня! И уж совершенно не вменю им в вину тот факт, что они не желают видеть своих друзей, и уж тем более меня!

– Но…

– Что – но?! Вот что – но?! – перебил он ее резко, без намека на вежливость. – Ваши догадки я к делу не пришпилю, в протокол не внесу и у прокурора санкции не возьму на основании ваших догадок! Чер-те что происходит!!! Ну, просто чер-те что!!! Пять трупов за один месяц!.. Меня либо уволят, либо…

О том, что может быть для него хуже увольнения, Корабейников уточнять не стал. Но по тому, как посерели его бледные щеки и совершенно поблекла лысина, Александра поняла, что дела у того и в самом деле не очень.

– Понимаете, – решилась она промямлить минуты три спустя, в течение которых Корабейников бездумно катал простой карандаш по столу. – Дело в том, что… Он ведь не просто так скрылся, этот Тимос.

– Почему, по-вашему? – безо всякого, впрочем, интереса спросил Станислав Андреевич.

– Он боится! Он явно чего-то боится, и не милиции уж точно.

– А кого же? – В тусклых глазах Корабейникова мелькнуло что-то, слабый огонек заинтересованности как будто.

– Вот посудите сами!.. – Мысль, которую она тщательно обдумывала все то время, что Корабейников молчал, вдруг обрела достаточно четкие очертания и стала казаться очень правильной и верной. – Он возвращается с рыбалки… Еще не факт, что он там был! Так вот, он возвращается, узнает, что его пропавшим архивом кто-то начинает интересоваться и…

– И что?! Скажите еще, что именно из-за этого Коломенцев скрылся! – Физиономия Станислава Андреевича недоверчиво скривилась.

– Не из-за этого! Я совсем не это имела в виду. – Она тоже с вожделением глянула на пыльный графин на подоконнике и тоже вспомнила, какой неприятной на вкус была там вода, вздохнула и продолжила: – Он везет меня к Толяну. Оставляет там, хотя и не должен был, раз немного подозревает своего сменщика в непорядочности. А потом, предположительно, крутится всю ночь вокруг моего дома. Он словно ждал чего-то, словно караулил, а вдруг это что-то произойдет… А наутро погибает фотограф! Тот самый, что таскался с девушками в «Эльбрус» и встречи с которым я так жаждала. Уж не знаю, стал ли меня подозревать Коломенцев, или просто так струсил, но то, что он струсил и спрятался, поняв, что дело нешуточное, это точно! Уф, все!

– Все? – скептически передразнил ее Станислав Андреевич. – Ну, испугался, ну спрятался, а вы бы не испугались? Дальше что?

– Дальше?..

Она растерялась, моментально утратив стройность той самой мысли, которая ей казалось ну до того удачной, то до того верной, что Тимоса хоть сейчас хватай и тащи в околоток.

– А дальше, я думаю, вам стоило бы переговорить с ним, – снова продолжила она настырничать. – Не просто же так он перепугался! Мне почему-то кажется, что этот самый архив он кому-то загнал. Думал, что это ерунда, так себе, пустяк. А когда вдруг этим архивом начали интересоваться – я себя имею в виду – и плюс ко всему главный герой видеосъемок так странно и так страшно погиб, Тимос жутко перепугался.

Корабейников Станислав Андреевич снова задумался. Настрадавшийся изломанный карандаш виртуозно играл в его пальцах, норовя то и дело скатиться со стола. Но на самом краю стола вновь оказывался настигнутым шустрым следователем и снова начинал накручивать вензеля по обшарпанной столешнице.

– И к каким же аргументам, по-вашему, я должен прибегнуть, чтобы разговорить бедного трусливого беглеца? – Глаза Корабейникова сделались хитрыми-прехитрыми. – Он же откажется и все!

– А вы просмотрите его телефонные разговоры, установите, с кем этот ушлый парень разговаривал в последнее время. Установите абонента и…

– Ишь, ты! Шустрая какая! – фыркнул раздосадованный Корабейников. – Просмотрите, установите… Думает, это так просто! Одних бумаг придется гору подписать, чтобы получить детализацию его счета за мобильный телефон! Это же секретная информация! И народу нет, все при делах. И вдруг пустышка, снова по глазам повод стегануть…

Это он скорее для себя отнекивался, ворча. Заранее предполагал, сколько головной боли привнесет эта бумажная волокита в его четко распланированное рабочее время.

Ходи по кабинетам, объясняй, упрашивай. Девчонке, ей что?! Ей только языком болтать, лишь бы от себя подальше подозрения отодвинуть, хотя он их с нее снимать вовсе и не собирался. С трупом Инги Владимировой ничего не понятно. Куда он мог подеваться за то время, пока она под чужим забором ревела да по подругам бегала. И подруга ее так ведь и не нашлась.

О-оох, что завтрашним утром докладывать начальству? Что маньяк, собирающий страшную коллекцию из убитых красавиц, начал потихоньку убирать мужчин, с которыми эти преступницы встречались? Очень уж это не похоже на психологический портрет убийцы, который составили местные специалисты. Тут еще как на грех, или не на грех, ни одна из девушек не была изнасилована! Странный какой-то маньяк получается, очень странный.

– А почему вы думаете, что Коломенцев договаривался о продаже архива по телефону? – задал следователь, как казалось ему, очень каверзный вопрос длинноногой настырной девчонке, попортившей ему крови ох-ох-ох сколько. – А может, он с заказчиком лично встречался?

– Вряд ли, – наморщила безупречно гладкий лоб Александра, ухватила себя за кончик волоса и потянула его в рот, а ведь за эту детскую привычку ее даже бабушка ругала. – Он трус – этот Коломенцев Тимофей. Трус и подлец. Если бы он знал этого человека в лицо, он бы не стал прятаться, он бы… Он бы наверняка к вам уже подался.

– Ишь, ты! – снова фыркнул Станислав Андреевич. – С чего бы это ему к нам идти, раз он украл архив? Если украл, конечно же.

– Кража архива, это пустяк, в сравнении со страхом за собственную шкуру. Уволят, в худшем случае. Подумаешь. Десяток кассет утащил.

– Еще цифровой фотоаппарат и…

Тут Корабейникову пришлось озадаченно умолкнуть. С архивом и фотоаппаратом пропала еще и зарплата Коломенцева. Вот уж за это его привлекать тем более глупо.

Может быть, девчонка не так уж и не права. Может, и стоило получить распечатку телефонных разговоров этого Тимофея, а потом отследить тех людей, с которыми тот в последнее время особенно часто разговаривал. Идея не так плоха, вот бы еще не идти из-за этого на поклон к руководству. Промахнется ведь, снова будет повод по глазам стегануть. Боже, как не хочется. Но начинать тоже с чего-то надо. Следствие которую неделю топчется на месте.

– Вы ступайте, милая барышня, ступайте, – тут же, приняв решение, начал Корабейников ее выпроваживать. – Если что узнаете новенького, милости прошу. А сейчас… Не мешайте мне, пожалуйста, работать!

Из его кабинета Александра вылетела разъяренной фурией.

Каков нахал! Она ему готовую версию буквально на блюдечке… Разжевала же все детально причем, а он!..

Конечно, куда как удобнее схватить первого попавшегося под руку, как вот ее схватили! Схватить, привлечь, навешать обвинений, а толку?! Толку ведь никакого! Как убивали людей, так и продолжают убивать. Кто следующий?..

– Ну и чего там? – Толян шумно потянулся, успев задремать за рулем. – Понравилась им твоя версия?

– Нет, – коротко отрезала Александра, уселась, тут же опустила солнцезащитный козырек, слепило просто нещадно. – Им готовых преступников подавай! Работать им некогда и некому, понимаешь!

Чем занимались те мордовороты, которые алчно скалились в ее сторону, когда она сидела пригвожденная к стулу ложными обвинениями, оставалось только догадываться.

– Поехали, – скомандовала Александра и тут же задумалась.

Куда нужно ехать, она не очень представляла. Но надо что-то делать, раз милиции недосуг. Хотя бы постараться отыскать Катьку-заразу, пока не нашли ее с ножом в спине.

Бедный Ромка! Бедный, бедный, бедный Ромка!!! Как же он мог так подставиться?! Ведь не мальчик же, не сопляк, чтобы так его со спины.

– Слушай, поехали к Катькиной матери, – решила Александра. – Вдруг она что-то знает! Звонит же Коломенцев своей матери. Может, и Катька тоже…

Катька-зараза, как сквозь землю провалилась. Не звонила, не объявлялась. Никаких следов, никаких намеков на то, что она была еще жива.

– Да ладно вам… – мямлила Александра, поглаживая по плечу Катькину мать. – Может, все еще уладится…

Она уже полчаса твердила одно и то же. Понимала, что несет чушь несусветную, понимала, что это бесполезные слова, а никакое не утешение. Нужно говорить что-то другое, что-то обнадеживающее и более серьезное, но ничего не получалось.

Катькину мать было жалко до спазмов в голове и горле. Невыносимо болело и то и другое. Оттого Александра, наверное, красноречием не блистала. Все слова куда-то запропастились, а вылетали как раз ненужные.

Даже Толян это отметил и красноречиво подергал бровями, кончай, мол, городить…

– Сашенька, голубушка, ты и правда так думаешь? – вдруг отозвалась бедная женщина, подняв на нее полные слез глаза. – Думаешь, что она просто убежала, потому что испугалась?

– Думаю, да, – теперь не очень уверенно проговорила Александра, незаметно погрозив Толяну кулаком.

Удумал еще крякать! Не нравится, пусть подключается, раз такой умный! Не молчать же, в самом деле, сидя рядом с убитой горем женщиной.

– Милиция только руками разводит. – Катькина мать качнулась из стороны в сторону и всхлипнула. – Вопросы гадкие про Катеньку задает мне. Уж и пожалела, что к ним пошла. Обольют только грязью, а что толку! А по мне… Она же дочка мне! Какая-никакая, а дочка. Две их у меня, ты же знаешь, Сашенька. Сестричка Катенькина больная родилась, что же мне ее бросить?! А советовали, да знаешь как!.. Вот и Катюша, может, и неприглядно когда себя вела, а ведь дочь мне, Сашенька! Не убивать же ее за то, что она вела себя плохо!

И они обе расплакались. Услышав плач матери, из спальни трубным ревом зашлась и больная Катькина сестра. Бедный Толян не знал, куда ему деваться. Метался от спальни к гостиной и обратно, что-то там сюсюкал, пытаясь успокоить больную девочку. На них пытался цыкать, но все бесполезно. Женщины ревели в три пары глаз, оплакивая беспутную Катьку, которая вдруг пропала непонятно куда.

– Так! – вдруг рявкнул Толян так, что задрожали подвески на старомодной хрустальной люстре. – Слушай мою команду, бабы! А ну, прекратили сырость! Эта дрянь еще никому и никогда не помогала!

– А что делать, Толя, что? Ее уже вон сколько нету!!! – просипела Александра сквозь горькие слезы.

Она ведь все-все простила теперь Катьке-заразе, даже то, что та заманила на дачу ее Ромку. Уж что там между ними было, одному богу ведомо, почему-то Ромка оказался после посещения этого домика без одежды… И это простила тоже, причем обоим.

Толян тяжело заходил по комнате, напряженно о чем-то размышляя. Всю историю их странного треугольника он знал. Разоткровенничалась на сон грядущий, умиротворенная его большущими ласковыми руками, что поделаешь! Никого и ни за что не осудил, брякнув что-то неопределенное про жизнь – такую сложную штуку. Наутро вдруг погнал ее в милицию. Потом она потащила его к Катькиной матери. И вот что из этого всего вышло.

Они все трое в слезах. Он в раздумьях.

– Так… – Он остановился так внезапно, что они не хотели, да подняли на него зареванные глаза. – Вот я что хочу знать, девчонки… Катерина пропала, так?

– Так, – кивнула Александра в унисон с Катькиной матерью.

– И что, кроме Александры, ею никто и никогда не интересовался? У нее же полно знакомых было, если верить слухам. Кто-то же где-то ее мог видеть. Уехала она или сбежала, она должна была вызвать такси или уехать с кем-то из знакомых. Ну, я не знаю! С этого обычно надо начинать, а не со слез. Необходимо вычислить круг ее знакомых! С кем она дружила, встречалась, кроме Александры?

Катькина мать очень надолго задумалась. Потом встала и, покачиваясь двинулась к серванту. Долго выдвигала ящики один за другим. Копалась в стопках старых квитанций, старых тетрадках, смешных детских аппликациях, которые Катька носила домой из школы тоннами. И все что-то искала, искала, искала. Не нашла и полезла по чайным чашкам и кофейникам, которыми за стеклянными дверями серванта были уставлены все полки.

– Вот! – обрадованно воскликнула она после томительных поисков. – Нашла! Вот номер телефона, адрес и имя, отчество этого мужчины.

– Какого мужчины? – Толян подлетел к ней и бесцеремонно потянул скомканный листок бумаги из ее пальцев. – Позвольте взглянуть.

Она позволила, и он долго читал, беззвучно шевеля губами. Конечно же, ничего не понял, нечего было и умничать. Беспомощно оглянулся на Александру и неуверенно пожал плечами, проговорив:

– Какой-то Самойлов Гавриил Иванович… Номер мобильного телефона. И адрес еще…

– Ну! И чего ты растерялся? – рассердилась Александра, встала и с протянутой рукой двинулась к нему. – Телефон есть, адрес есть, что за проблемы?! Поехали к этому Гавриилу Ивановичу.

– Так адрес-то «Столичной», чудак человек! – Он буквально вдавил записку ей в ладонь. – Улица Зегеля, восемнадцать!

– Ну! – не сразу поняла Александра, бегло просматривая ряд ровных аккуратных букв вперемешку с цифрами.

– Что – ну?! Это адрес гостиницы «Столичная».

Тут они вдвоем развернулись и вопросительно уставились на Катькину мать, тискающую на груди застиранный ситцевый халат.

– Откуда это? – Александра потрясла в воздухе запиской. – Кто такой этот Самойлов?

– Так вы же хотели знать, кто Катеньку спрашивал. – Она даже попятилась под их напором. – Вот он и спрашивал. Через день, наверное, после ее исчезновения. А может, на следующий… Я уже не помню! Все перемешалось в голове!

– Вы успокойтесь, пожалуйста, – устыдился Толян, взял бедную женщину за руку и усадил ее на диван, усевшись рядом. – Давайте вспомним, как он пришел, что говорил? Почему оставил такие странные координаты? С чем вообще он сюда явился, зачем ему была нужна Катерина, как он объяснил свой интерес?

Оказалось, что Самойлов Гавриил Иванович явился к Катерине при полном параде и с букетом шикарных роз. Средних лет, по виду достаточно обеспеченный. Во всяком случае, об этом свидетельствовал его дорогой костюм, стильные туфли и золотые запонки с булавкой для галстука. Он вошел, огляделся и безо всякого вступления начал говорить о своих чувствах.

– О как! – поразился Толян и крутанул лобастой головой. – Розы, блин… А я, лопух, сразу кинулся картошку жарить!

Александра тут же погасила улыбку. Во-первых, не к месту и не ко времени было улыбаться. А во-вторых…

А во-вторых, не рассказывать же ему сейчас, что ее новое представление о совершенной идиллии не предусматривало обязательный букет и золотые запонки. Сойдет и сковородка жареной картошки вместе с подгоревшими котлетами, лишь бы смотрел он на нее всегда так, как теперь смотрит.

Так вот, Самойлов…

Рассказав Катькиной матери о том, что полюбил Катерину буквально с первого взгляда, и подробно остановившись на своих серьезных намерениях, он вдруг возжелал ее непременно увидеть. А когда мать в слезах поведала ему о бегстве собственной дочери, очень расстроился. Потом разволновался и…

– Он мне и посоветовал обратиться в милицию. Сказал, что дело тут нечистое, – снова расплакалась Катькина матушка. – Оставил вот эту записку, обещал непременно еще зайти.

– Заходил? – Толян положил огромную ладонь на ее плечо и осторожно погладил. – Не убивайтесь вы так! Так он объявлялся еще, этот Гаврик?

– Нет. Больше так и не зашел. Я позвонила по этому вот телефону, девушка сказала мне, что он недоступен и все.

– Ясно… – многозначительно наморщил лоб Толян, хотя ясности не было никакой.

Александра, промолчавшая все это время, вдруг оживилась.

– Если он остановился в гостинице, значит, приезжий, – пробормотала она, переводя взгляд с Толяна на Катькину мать. – А где же они познакомиться могли? Он ничего не говорил?

– Говорил, – кивнула женщина. – По фотографии.

– По фотографии??? – У нее аж голос сел от волнения.

Снова фотографии!!! Опять всплывают непонятные фотографии! Те погибшие девушки тоже обменивались какими-то фотографиями с погибшим теперь фотографом Сергеем. Не отсюда ли начались их общие проблемы?..

– Ну да, по фотографии. А что здесь такого? Вроде бы Катенька послала свое фото в службу знакомств через компьютер, как это теперь называется?..

– Интернет, – подсказала Александра.

– Вот, вот, он так и сказал, точно – Интернет! Вроде бы увидел ее фотографию, начал переписываться. Только я никаких писем в почтовом ящике не видела!

Речь, скорее всего, шла об электронных посланиях.

– Потом перечислил какие-то деньги, долго ждал ответа. Не дождался и решил приехать сам. Как уж он нашел ее, не знаю. Он не сказал, замялся как-то.

Ей, видимо, было очень тяжело от огромной ладони Толяна, но сбросить ее с плеча она не решалась. Покосилась, правда, несколько раз, но так и осталась сидеть.

Они пробыли здесь еще минут пятнадцать. Все говорили про вынырнувшего из Интернета Самойлова. Оказалось, что в милиции о нем не было сказано ни слова. Поостереглась Катькина мать говорить о нем. После скользких милицейских вопросов о моральном облике пропавшей без вести Катерины откровенничать с ними особо не хотелось.

А ведь в нем могло быть все и дело…