Красотка печального образа

Первой причиной стал Самойлов. Тот разозлился, услышав, что начальник его охраны совершенно не планирует брать его с собой на ночную операцию. И сколько бы он ни фыркал и ни повышал на Артурчика голос, тот оставался непреклонным. Если бы не заступничество Толяна, лежать бы Самойлову на разложенном диване и чесаться до судорог.

Второй причиной для скандала послужило то, что Артур категорически был против командной операции.

– Нужно разделиться на несколько групп, – бушевал тот, натягивая на себя черную водолазку с черными спортивными штанами.

– Ага! А в каждой группе по одной калеке! – возражал Толян, который переодевался в метре от него в такие же черные одежды.

– И что? У нас есть рация, – не хотел сдаваться Артур.

– Толку от твоей рации! Если там целая бандитская группировка, то одного всегда легче свалить, хоть он десятком раций будет обвешан.

Спорили, ругались, но решили идти все вместе. Спасибо Корабейникову, который тоже не захотел никакого разделения. Его операция все-таки, ему и определяться с ее ходом.

Но Артур, кажется, думал иначе и плавно от командования Корабейникова отстранил, что и явилось третьей причиной для недовольства друг другом между Толяном и Артуром.

Пока ехали на ближнем свете, а потом и вовсе без фар к дачному поселку, грызлись так, что в салоне искрить начало и попахивать паленым. Додумались тоже их в одну машину втиснуть!

– Так, хорош базарить, – шикнул на них Самойлов, вываливаясь с пассажирского сиденья по пояс. – В такой темноте и тишине слышно все за версту! Слушаться Станислава Андреевича и точка! У вас есть план, господин Корабейников?!

Корабейников невольно вздрогнул при слове «господин» и выступил вперед. Его тоже нарядили в черную водолазку и черные спортивные штаны, и чтобы лысина не отсвечивала в лунном свете, натянули ему на голову спортивную черную шапочку.

– Так, – прошептал он, сильно волнуясь. – Вот эта дача была приобретена бывшим женихом Александры для Катерины. С нее и начнем. А потом осмотрим две соседние. Та, что слева, принадлежит подруге Александры – Ксении, она же соседка ее родителей. Действуем! Только осторожно и тише, прошу вас. Спалимся, всем несдобровать!

Вопросов давно уже никто не задавал. Все давно поняли, что их ночная вылазка не инициирована властями, что это всего лишь самодеятельность Корабейникова, за которую его могут и привлечь. А вместе с ним и их, поэтому и соблюдали предельную осторожность.

Дачный поселок был почти полностью погружен во тьму. Два десятка фонарных столбов, рассеивающих тусклый свет из-под проржавевших металлических тарелок, положения не спасали. В дома электричества здесь не подводили. Считалось ли это роскошью или делалось из соображений безопасности, но редкие заночевавшие дачники этого садоводчества обычно пользовались свечками либо керосиновыми лампами.

Дорожка под номером двадцать пять, по которой разведчиком проскакал Толян, никаких неприятных сюрпризов не преподнесла. Ночевщиков на ней сегодня не было. Нигде в окнах не горел свет, нигде не стояла припаркованная машина. Можно было начинать обыск.

– Ну, с богом! – прошептал Корабейников и первый шагнул к ветхой калитке Катькиной дачи. – Только ради бога тише!!!

Они поочередно нырнули в темноту, рассредоточившись по дачным участкам, на которые указал им Корабейников, и какое-то время слышался лишь легкий шорох кустов да слабое потрескивание взламываемых дверей. Потом все затихло.

Бедный Самойлов Гавриила Иванович, которого оставили в машине, весь истомился и изнервничался. Чего он больше всего боялся теперь, он и сам бы не сказал.

Воображение рисовало одну картину за другой.

Вот возвращается Артурчик, поддерживая под руки бедную изможденную Катерину. Та смотрит Самойлову в глаза и… тут же презрительно кривится при виде его перебинтованного тела.

Или Артурчик возвращается с бездыханной Катериной на руках, оживить которую никто уже будет не в силах.

А то и вовсе ни с чем вернется. Как же ему жить прикажете после всего этого?! С чем в свой громадный дом возвращаться, с искалеченным телом и разбитым сердцем?!

Ох, господи, пронеси!

Они вынырнули из темноты, будто ниндзя, встали плотным кружком возле машины и начали о чем-то едва слышно переговариваться.

Самойлов не выдержал, распахнул дверь и, скрипя зубами, прошипел:

– Меня кто-нибудь удосужится просветить или как?!

Артур тут же встрепенулся, подлетел к машине и виновато пробормотал:

– Пусто, Гаврила Иваныч.

– Как пусто?! – не поверите, просто расплакаться захотелось взрослому, матерому мужику. – Как это понимать?!

– Никого. – Артур тяжело вздохнул. – И подпол пуст, и чердак, мы даже в туалетах все прошарили. Никого!

– И что теперь? Уезжать ни с чем?! – Самойлов засопел так, будто надышаться не мог прохладным воздухом.

– Зачем! Там еще несколько домов есть на соседних дорожках. Этот мент, извините… Этот Корабейников целый список приготовил из этих огородников-любителей. Хочет каждый дом проверить. Только…

– Что? – Самойлов болезненно сморщился.

Впопыхах, в сборах совершенно позабыл про вязальную спицу. Оставил ее на гостиничном диване, и теперь просто издыхал от желания почесать кожу под повязками.

– Только мы пешком решили идти, без машин. – Артурчик виновато опустил голову. – На соседней дорожке есть один дом, который нам нужно проверить. Толян туда бегал, говорит, свет вроде в окнах мерцает. Решили не привлекать внимания шумом мотора. Вы как, Гаврила Иваныч, не против?

Одному без охраны да еще в таком состоянии оставаться жутко не хотелось. Но там может быть его Катька, без воды, без хлеба, в заточении.

– Все нормально, Артур, ступайте, – проговорил Самойлов, почти не задумываясь. – А я буду вас ждать. Возвращайтесь уже хоть с чем-нибудь, а!..

 

Двое за стеклом небольшого аккуратного кирпичного домика пили чай. Круглый старинный стол, который по вечному принципу дачников было жаль оттащить на помойку, а дома держать как бы уже и неприлично, был вплотную придвинут к самому окну. В центре стола стоял старинный подсвечник с четырьмя горящими свечками. Круглое блюдо с черешней. Две чайные пары. Тарелка с баранками, сахарница, и тарелка с бутербродами.

– С чем бутерброды, Толян? – прошептал кто-то ему на ухо и звучно сглотнул слюну. – Жрать охота, сил нет. Может, напросимся на чаек, а, как думаешь?

Он никак не думал. Он ждал команды. Скажет Корабейников, он камня на камне не оставит ни от этого дома, ни от этой идиллической картинки. А не скажет… Придется убираться, несолоно хлебавши. Как на рожон-то переть, когда в доме люди? Сидят, разговаривают, улыбаются друг другу.

– Че делать будем, Анатолий?

Корабейников подполз к нему на брюхе прямо по помидорным грядкам, стараясь не обращать внимания на то, как лопаются под брюхом спелые наливные плоды и как моментально пропитывается влагой тонкая ткань выделенной ему водолазки.

– А я знаю! Штурмом нельзя ведь, так?!

– Да вот же… – Корабейников озадаченно умолк.

В принципе, он уже был почти уверен в причастности этих двоих ко всем преступлениям, что совершились в их городе за последнее время.

Номер одного из них плотно фигурировал в списке телефонных разговоров Коломенцева. Но его уверенность к делу не пришьешь. Начальство строго приказало – факты и ничего, кроме фактов!

– Штурмом нельзя, – вздохнул Станислав Андреевич. – Ворвемся и что? Здрасьте, господа хорошие, мы к вам с обыском. А они нам, а основания на обыск у вас имеются в виде бумажки, подписанной прокурором?!

– А оснований нет, – эхом отозвался Толян.

Время тянулось очень медленно. Очень томительно было наблюдать за тем, как бесконечно долго тянется чаепитие.

Артур не выдержал первым.

– Я подойду к окну поближе и постараюсь рассмотреть все, что происходит там в комнате, – прошептал он Корабейникову на ухо. – Если все чисто, то постараюсь как-нибудь выманить эту сладкую парочку наружу, а вы поспешите там все обшарить. Идет?..

Одобрения он не услышал, но оно ему было и не нужно. Скоро начнет светать, а у них дело с места не двигается. Следующей ночью опять, что ли, сюда тащиться? А вдруг за это время девиц поубивают, что тогда?! Тогда его босс и вовсе несчастным станет, и так уже сам на себя стал не похож со своей виртуальной любовью. Очуметь же, как вляпался!

Артур исчез, но вернулся очень быстро, и тут же возбужденно снова зашептал Корабейникову на ухо:

– Без штурма не обойтись! Там девчонки, чую, там!

– С чего так решил? – отозвался Толян, боясь поверить.

Неужели и правда его Шурочка где-то рядом?! Неужели он ее увидит?!

– Подпол там с приоткрытой крышкой. Возле стоят два ведра и табуретка. На табуретке две миски алюминиевые, а в них недоеденная бурда какая-то. Две кружки солдатские и несколько кусков обглоданного хлеба. Ну что, Андреич, делать будем?!

Ну, ныло уже у него все внутри, ныло и замирало – у Корабейникова! И от долгого лежания в раздавленных помидорах, и оттого, что сомневался он очень.

Ну, две миски и две кружки, и что с того? Эта недоеденная бурда вполне могла оставаться от завтрака или от обеда этих двоих влюбленных. А не выбросили потому, что бродячих кошек либо собак прикармливают. А что крышка подпола приоткрыта, так это тоже вполне объяснимо. Проветривается! Разве запрещено законодательством?!

– Трусишь, мент?! – разозлился вдруг Артурчик и снова пополз к окну поближе, не забыв прошипеть напоследок: – Погоны боишься потерять, понятно!

Следом за Артуром уполз и Толян, оставив Корабейникова в полной тишине и темноте. И обидеться бы ему на ребят, да не за что. Справедливы их упреки, что поделаешь. Не то чтобы он боится, просто очень уж не хочется снова пальцем в небо.

А небо начинало уже светлеть на востоке. Слабенько пока, почти неразличимо, но плотная темень чуть дрогнула, подернувшись легким сизым налетом. Еще полчаса максимум, и им пора будет отсюда сруливать. Так ничего и не добившись.

– Андреич! Пора!!! – снова вернулся к нему Артур, не решившийся начинать штурм без высочайшего соизволения. – Дед налил в обе кружки воды, слазил в подвал и вернулся оттуда ни с чем. Еще и проговорил что-то прямо в лаз, когда выбрался. Проговорил, посмеялся и ведро одно туда скинул. Там девчонки! Точно там! Ну, что скажешь?!

– Ладно, – сдался наконец Корабейников. – Пора так пора. Только я первым иду.

Он выбрался из грядки. Попытался отряхнуться, но сделал только хуже, размазав по животу томатную пасту. Черт с ними, с помидорами. Чай не на званый ужин. Подумав, сдернул с головы шапочку. Заученными движениями распределил оставшиеся волоски по лысине и, уже не крадучись, двинулся широкими шагами к оплетенной диким виноградом веранде.

Дверь была заперта, и на стук никто не ответил. Пришлось приложиться здоровенной ступне Артурчика к добротным доскам.

Треск показался Корабейникову оглушительным, и следом за ним таким же громким почудился женский вскрик. Поэтому, не мешкая, он влетел в дом, встал перед мужчиной и женщиной, широко улыбнулся и воскликнул с деланным удивлением: