Красотки кабаре

– Прошу вас, графиня, – обратился Штайнер к фрейлейн Хаммерсфильд. – О чем бы вы хотели спросить своего покойного жениха?

Хорошенькая графиня заметно волновалась, и корнет Хартвиг нежно поглаживал ее маленькую ручку.

– Генрих, ты здесь, ты меня слышишь?

Маятник качнулся два раза:

– «Да».

Графиня поспешно отдернула свою руку и укоризненно взглянула на Хартвига, который цинично усмехнулся.

– Как ты себя чувству… Нет, – спохватилась она, – я хотела спросить: ты желаешь отомстить за свою смерть? Скажи только одно слово, и я упрячу эту сумасшедшую мерзавку Форкаи до конца ее дней!

На этот раз маятник колебался дольше – видимо, дух князя Штритроттера пытался произнести целую фразу.

– «Не надо никому мстить», – прочитал движения маятника Штайнер.

– Почему? – возмутилась графиня.

– «Христос учил прощать своих врагов».

«Не ожидал я подобного смирения от Штритроттера, – подумал Фихтер, мельком переглянувшись с Хартвигом. – Впрочем, схлопотав пулю в лоб, поневоле переменишь характер…»

– Что еще, графиня? – учтиво осведомился Штайнер.

Она замялась, но в конце концов не нашла иного вопроса, кроме того, который вызвал негодующее движение со стороны корнета:

– Генрих, ты меня еще любишь?

– «Я тебя благословляю», – довольно уклончиво ответил дух, после чего Хартвиг с благодарностью взглянул на медиума.

– Теперь ваша очередь, – уловив взгляд корнета, обратился к нему Штайнер. – Кому будут адресованы ваши вопросы?

– Наполеону!

Штайнер кивнул, сосредоточился, но на этот раз маятник начал быстро совершать круговые движения, ни на мгновение не останавливаясь напротив букв. После непродолжительных усилий, направленных на то, чтобы утихомирить дух великого императора, медиум вынужден был вынести свой вердикт. Оказывается, Наполеон не пожелал беседовать с корнетом Хартвигом, видимо, сочтя его недостойным такой беседы.

– Ну и черт с ним! – сквозь зубы пробормотал обиженный корнет.

Зато дух Ницше, которого пожелал вызвать лейтенант Фихтер, оказался более сговорчивым. Впрочем, он ограничился тем, что дважды процитировал самого себя: «Не вокруг творцов нового шума – вокруг творцов новых ценностей вертится мир; он вращается неслышно» и «Моя задача – подвигнуть человечество к решениям, которые определят все будущее».

Следующей должна была задавать вопросы Эмилия Лукач, но тут Штайнер решил усложнить сеанс.

– Положите руки на стол, и пусть каждый возьмет за руки своих соседей, – скомандовал он, после чего резко щелкнул пальцами, делая знак помощнику. Тот внес в комнату дымящуюся кадильницу и поставил ее на треножник, расположенный сбоку от стола. Комната быстро заполнилась клубами ароматного дыма, от которого у присутствующих начала кружиться голова. После этого помощник задул свечу, стоявшую на столе, но вместо нее зажег светильник из пяти свечей и отошел с ним в самый дальний угол комнаты.

Теперь обстановка стала настолько таинственной, что сидевшие за столом поневоле затаили дыхание.

– Кого бы вы хотели увидеть, фрейлейн? – изменившимся голосом произнес Штайнер.

– Свою подругу Берту Тымковец, – тихо и взволнованно ответила Эмилия.

– В таком случае я попрошу всех закрыть глаза и максимально сосредоточиться. Вы откроете глаза лишь после моей команды. Итак, приступим.

Вульф, размышлявший до этого, чей дух ему вызвать – Владимира Соловьева или Генриха Гейне, – послушно закрыл глаза. Как приятно было держать в своей ладони теплую руку Эмилии… но черт возьми, ведь и лейтенант, наверное, испытывает нечто подобное! А что чувствует сама Эмилия?

– Берта Тымковец, – негромко, но очень внушительно произнес Штайнер, – явись к нам, мы тебя ждем!

Молчание и тишина – лишь ноздри щекочет ароматный дым да в ладонях дрожат напряженные руки соседей по столу.

– Берта Тымковец, ты нас слышишь?

«Судя по запаху, в кадильницу подмешан гашиш, – полуприкрыв глаза, думал Фихтер. – Замечательный способ доводить женщин до экстаза… Как же у нее дрожит рука! Интересно, кого из нас она держит за руку с большим удовольствием?»

– Берта Тымковец, ответь нам!

– Я здесь!

Все вздрогнули, поскольку нежный женский голос прозвучал не сверху, снизу или сбоку, а словно бы шепнул эти два слова прямо в ухо каждому из присутствующих. Многие, забыв о запрете медиума, непроизвольно открыли глаза и замерли от ужаса и восхищения – в глубине комнаты явственно виднелся колеблющийся женский силуэт! Его окутывали клубы дыма, и оттого он казался взволнованным и трепещущим.

– Задавайте ваш вопрос, – негромко сказал Штайнер, обращаясь к фрейлейн Лукач, которая уставилась на дух подруги широко раскрытыми глазами.

– Я… я хотела… – Эмилия так волновалась, что слова застревали у нее в горле. – Берта, ты можешь назвать имя своего убийцы?

Возникла напряженнейшая пауза, а затем женский силуэт содрогнулся и сдавленным голосом произнес:

– Он находится в этом доме!

– Ах!