Красуля

Умело брошеннный комплимент упал на подготовленнную почву. Жетон был высочайшего мнения о своих способностях, терпеть не мог поучений и инструкций, встречал их ироническими улыбочками и недовольным ворчанием. Ангел еще на зоне раскусил слабое место дружана и играл на нем, как талантливый пианист на отлаженном инсрументе.

— Сделаем, как надо. Готовь капусту. Кто?

— Моревич Эдуард Семенович. Только учти, мужик верткий и опасливый, нужен хороший киллер. Охрана у него — как у Президента, ездит только на трех машинах в сопровождении десятка крутых парней. Подобраться к нему нелегко, на это способен только опытный человек.

— У меня хватает и опытных, и неопытных. Выделю самого лучшего, — пообещал Жетон, вспомнив о Поршне… * * *

Пострадавший в результате дорожного происшествия Иван Засядько лежал в больнице. Ему повезло — положили не в коридоре рядом с входом в туалет, а в бывшей комнате отдыха за занавеской. Сейчас в России поля и предприятия пустуют, зато переполнены тюрьмы и больницы. Тюрьму и зону Поршень успел отведать, теперь ощутил вкус бесплатного здравохранения, когда — ни лекарств, ни процедур, кормят так, что впору копыта откидывать.

Могучий организм киллера быстро справился с травмами и увечьями, но покидать больничную койку он не торопился. Во время каждого врачебного обхода жаловался то на боль в боку, то на головокружения, то на ломоту в суставах. Врачи назначали процедуры, гоняли на анализы и консультации специалистов, кормили какими-то таблетками, которые еще сохранились в окончательно обнищавшей больничной аптеке.

Поршень аккуратно выполнял все врачебные рекомендации, не выбрасывал таблетки в унитаз, покорно ложился под тепло кварца, обнажал руку для внутривенных вливаний.

И — продолжал жаловаться на недомогание.

Причина притворства — боязнь встречи с Свистуном. Целыми днями и ночами Засядько проворачивал в голове десятки вариантов базара с жетоновским советником.

Единственный, более или менее правдоподобный — сослаться на приход во сне Девы Марии, которая строго-настрого запретила Ивану трогать Федорова. Наивно до колик в боку, до распирающего нервного смеха. Но что еще можно сказать в свое оправдание? Выяснилось, что офицерик — дальний родственник киллера? Ну, и что из этого? В наше время не только дальних родственником — отца с матерью мочат за капусту… Сказать правду, сослаться на непростительный грех покушаться на жизнь спасшего тебя человека? Свистун опять-таки высмеет и как минимум потребует возвращения аванса.

Возможно, он будет прав. В наш жестокий век все определяется не душевными порывами и не родственными связями — деньгами. Так называемыми, законами бизнеса.

Несколько лет честной жизни изрядно подточили сознание киллера, заставили по другому смотреть на окружающую его действительность. Жестокость изрядно, полиняла, тяга к неправедной наживе, если и не исчезла окончательно, то перестала ежеминутно донимать бывшего киллера.

На второй день пребывания в больнице Поршня навестила жена. В новом, облегающем коротком платьи она выглядела молоденькой девчонкой, недавно вышедшей замуж. В полиэтиленовом пакете — яблоки, творог, сметана, полкило вареной колбасы.

— Откуда узнала? — удивился больной. — Я тебе не звонил. Разве менты побеспокоились?

— Нет, не менты. Позвонил один мужик, сказал: был свидетелем происшествия, даже в больницу тебя проводил…

Федоров! Незнакомое ранее теплое чувство шевельнулось в Иване. Что за человек, этот отставник! Проводил в больницу, спрятал себе в карман пистолет да еще и жене позвонил. Несовременная доброта, которая не рассчитывает на оплату, не основывается на какой-нибудь выгоде.

И этого мужика он должен мочить?

— Что еще он тебе сказал?

— Ничего. Только спросил, как у меня с деньгами, предложил помощь. На фига мне сдалась его «помощь»? Проехалась на автобусе — прибарахлилась…

— Опять за свое? — хмуро бросил Поршень. — Сколько раз говорено, завязывай!

— Прикажешь к тебе являться с пустыми руками? Или пойти к гостинице, потрахаться с иностранцами? Так я уже поистерлась, никто не позарится… Как же ты, Иван, опростоволосился? Аванс получен, я на него купила новую стенку в гостиную, хрустальные рюмахи, вот это платьице… Нравится?

Тамара прошлась по пустующей комнате отдыха. Соседи вежливенько отправились в курилку, оставив супругов наедине. Мало ли о чем они хотят переговорить, мало ли что обсудить? Поэтому базарить можно откровенно, не опасаясь слухачей.

— Нравится, — все так же угрюмо отреагировал муж. — Только из чего собираешься возвращать аванс?

— Как это возвращать? — вызверилась жена, сразу превратившись из молоденькой девчушки в сварливую каргу. — Выздоровеешь — отработаешь. Свистун сроков не назначал — обождет, не запылится, небось.

Сказать про невозможность покушения, сослаться на Деву Марию? Тамара не поймет и не примет, наоборот, еще больше ожесточится, начнет поливать матюгами мужа-идиота, раскричится так, что больные сбегутся.

Лучше промолчать.