Красуля

- Да, я приехал в Клин по заданию. Да, наша встреча - не случайность, она заранее спланирована и утверждена моим начальником... А вот цель иная, нежели ты думаешь. Никто не собирается тебя вязать, сажать в камеру, допрашивать...

- Тогда к чему все твои хитрые подходы...

- Повзрослеешь - поймешь. А теперь слушай внимательно, мотай на ус. Мы решили тебе помочь. Удивляешься? - покачал сыщик головой. - Ну,ну, удивляйся, придурок, изображай обиду. Нам все известно: и твоя деятельность в роли совладельца ремонтно-строительной фирмы, которую бандиты используют в своих целях, и фактически развал семьи, и сексуальная связь с преступницей.

- Предположим, правда. Разве это подсудно? Не существует статьи... Впрочем, кажется, догадываюсь... Вербовка, да? Или как еще у вас называется эта грязная процедура?

Пришел черед смутиться сыщику. Но ненадолго - он быстро оправился. Засмеялся.

- Слишком возносишь себя, подполковник. Вербуют тех, кто может принести пользу сыску, а ты кто? Любовник бандитки, ее доверенное лицо? Для нас - мелко и несущественно.

Знал Василий в какую точку ударить, чем больней зацепить гордый характер отставника. Еще в гарнизоне Кедровый заметил - Мишка слишком болезненно воспринимает малейшее унижение.

- Говоришь, мелочь, несущественно? Как для кого. Красуля от меня ничего не скрывала... Ты вот будто штампом прихлопнул: бандитка, преступница. А это такая женщина - ты представить себе не можешь. Жестокая и добрая, подозрительная и доверчивая. В любви раскрывается на подобии сбрызнутой утренней росой розы...

Проговорил и вопросительно поглядел на Клименко. Понял ли тот сказанное или не расслышал?

- Договаривай, дружище, не останавливайся. Авось, помогу вылечиться. Зря ты подозреваешь меня в этаком "штампованном" отношении к живому человеку. Но, как не крути, как не выгораживай, твоя любовница - опасная преступница. Вот и давай поговорим о ней с этих позиций...

Дальше разговор пошел веселей. О вербовке - ни слова, но она так и витает над головами собеседников, так и вторгается в их сознание. Михаил ожидал предложения подписать заранее заготовленный сыскарем бланк, Василий выжидал удобного момента. Он все еще колебался, не был уверен в необходимости вербовки, мало того, считал ее вредной для дела. Вдруг отставник сообщит что-нибудь ценное и без бумажной волокиты.

- Вспомни, Красуля не говорила тебе что-нибудь необычное?

Федоров задумался.

- Дня за три до моего... бегства упомянула о коллекции Моревича... Дескать, очень ценная... Спрашивала о результатах оценки предстоящего ремонта его квартиры, где тот будет жить во время ремонта... Неожиданно предложила самой навестить заказчика...

- Когда? - будто подстегнул подполковника сыщик.

- Не знаю... Кроме того, здесь в Клину случайно встретился с шестеркой Жетона. Парняга хороший, по глупости, как и я, очутился в болоте... Он и рассказал - Жетон по наводке сверху подрядился замочить сына коллекционера, политического деятеля... Тот вроде принадлежит к оппозиции. Странно, и Жетон, и Красуля нацелились на одну и ту же семью... Г л а в а 15

Семен Адольфович Моревич, крепкий еще старик, не по возрасту стройный и подтянутый, расхаживал по гостиной подмосковного коттеджа. Длинные седые волосы связаны на затылке в пучек, теплый домашний халат расстегнут, из-под него выглядывает голая мускулистая грудь.

Единственное его хобби - коллекции. Собирает он почти все, начиная от спичечных коробков и кончая картинами известных художников. Пятикомнатная квартира в Москве буквально забита остекленными коробочками и журналами в бархатных переплетах. Стены увешаны картинами. Они висят впритык друг к другу, будто заменяют собой многокрасочные обои. Вперемежку - русские и голландские, французские и немецкие, но обязательно - известные, ни одной подделки.

Особняк под Истрой тоже украшен картинами, но, в основном, копиями. Зато посуда, хрусталь, обстановка - только старинные. Коллекционер привык к комфорту, не мыслит себе жизни без роскоши.

Сегодня движения старика более порывисты, походка - нервная, взгляды из-под густых бровей - нетерпеливые. Моревич ожидает приезда сына, который редко навещает отца, превращая каждый свой приезд в праздник.

Обеденный стол покрыт накрахмаленной скатертью, на ней расставлена коллекционная посуда времен французских королей. Неважно, что на изукрашенных блюдах и тарелочках - незамысловатая закуска, а в хрустальных графинах - самодельные наливки и вина, значительно важней торжественная обстановка, которую создает старина.

Сегодня старик ожидает Эдуарда с особым нетерпением. Возникла нужда посоветоваться, излить душу. Поэтому услышав шум под"ехавшей к коттеджу машины, он бодро побежал в прихожую.

- Наконец-то, появился, - любовно ворчал он, подставаляя для поцелуя надушенную розовую щеку. - Запутался в своих политических дебрях, позабыл отца.