Кратер Эршота

— Скажите пожалуйста! — только и мог он произнести. — Бывают же чудеса на белом свете! А впрочем, что же тут чудесного? Оазис? Да! Впадина, защищённая со всех сторон стенами, в том числе с севера. Вон какая громадина возвышается! — Орочко кивнул на тёмную северную стену. — Ветров здесь не бывает. Охлаждённые массы воздуха идут только сверху. Чтобы противостоять атмосферному холоду, достаточно иметь хорошо подогреваемую почву. А это возможно. Даже вполне возможно. Кратер старого вулкана! Тёплые источники или что-нибудь в этом роде. Температура приземного слоя воздуха, стало быть, уравновешивается двумя факторами — теплоиспусканием земли и охлаждением атмосферы. Ясно… Такое сочетание даёт поправку в климате и даже в условиях высокой широты приближает его к умеренному. Микроклимат!

Построив вслух такую гипотезу, Орочко даже присвистнул. Заметно повеселев и забыв про больной бок, он пошёл по лесу, все больше и больше увлекаясь чудесными картинами милой и странно знакомой природы, сочетающей в себе одновременно и растительность юга, и растительность северной тайги.

Лиственницы, кедры и ели стояли довольно редко, группами. Меж этих темно-зелёных гигантов теснились берёза, осина, тополь, рябина, черёмуха, лещина и можжевельник. Их переплетали длинные и тонкие плети дикого винограда. Мелкие чёрные ягоды ещё не осыпались. Плотные гроздья висели повсюду, и трудно было понять, растут ли они на лозах, скромные плети которых обвивали ветки деревьев-сожителей, или же принадлежат кедрово-берёзовому разнолесью. На полянках серым шелестящим морем подымался большой, в рост человека, вейник. Кислые травы щетиной покрывали землю. Здесь был настоящий разнотравный луг, крепко почитаемый всеми сельскими жителями за прекрасные кормовые качества и весёлый вид в пору цветения.

Но самое неожиданное ждало его впереди.

Орочко вышел к озеру. Должно быть, это было то самое озеро, куда ходил рыбачить Лука Лукич. Агроном удивился не тому, что так легко нашёл озеро, а виду берегов: уж очень много травы по берегам истоптал рыболов. В прибрежных осоках виднелись через каждые десять шагов примятые травы, поваленные растения, целые тропки, будто Лука Лукич, прежде чем усесться с удочкой, исходил весь берег кругом.

На берегу озера, в тени широких елей, рыжей стеной стояли папоротники. В своё время агроному приходилось видеть в Сухуми редкостные для нас бананы. Оригинальные листья у этого тропического растения! Широкие, плотные, с чуть приподнятыми лодочкой краями, они достигают двух и более метров в длину и царственными опахалами развеваются вокруг растения, создавая густую тень. Агроном вспомнил о бананах, во все глаза глядя на папоротники. От толстого, в руку, стебля во все стороны раскинулись почти двухметровые резные листья, Членики их, тронутые морозами, обвисли. Бурые пятна споровых гнёзд рядами лежали на листьях. Высота папоротников достигала трех метров!

— Что такое? — не удержался от возгласа агроном. — Представители палеозоя? Девонские леса? Я, кажется, перестаю понимать… Откуда здесь растения древних геологических эпох? У нас они давно превратились в приземлённые травянистые кустики…

Он с опаской посмотрел на озеро и вполголоса пробормотал:

— Не удивлюсь, если оттуда сейчас высунется зубастая голова мезозавра…

Но опасность подстерегала его не со стороны озера. Спокойные тёмные воды, окружённые зеленой рамкой осоки, были чисты и неподвижны. Но, если бы агроном в этот момент оглянулся, он, несомненно, увидел бы, как в десяти метрах от него, в зарослях дикой малины, совершенно спокойно трудится большой бурый медведь. Зверь давно видел человека, но остался равнодушным к появлению невиданного незнакомца. Больше того, он как-то по-смешному втянул в себя воздух, наморщил нос и моргнул. И все это в высшей степени дружелюбно. Потом он снова занялся своим мирным делом. Встав на задние лапы, медведь передними обхватывал кусты малины, подтягивал их к самому носу и, причмокивая, с великим наслаждением слизывал переспелые красные ягоды. При этом он то и дело посматривал в сторону притихшего соседа, как бы приглашая и его полакомиться. Но Орочко, поглощённый созерцанием папоротников, не видел зверя. Что-то бормоча по поводу геологических загадок, он пошёл обратно.

— Эге-ге-ге!.. — раздалось близко в лесу. — Александр Алексеевич! Ороч-ко-о!.. — кричал по слогам Хватай-Муха, продираясь сквозь чащу.

— Здесь я!.. — громко отозвался агроном и в ту же минуту увидел медведя. — Ну, знаете!..

Ослабев от испуга, агроном сел на влажную землю и смотрел на зверя блуждающими глазами.