Кратер Циолковский

— Очень. Между прочим, журналистом я стал именно по призванию. Я ведь по образованию инженер. Кончал институт, даже не думал, что стану газетчиком. Правда, в нашей многотиражке сотрудничал постоянно, писал стихи и рассказы, но считал это пустяком.

— И все-таки пошел в газету?

— Сначала я работал на Урале, на заводе. И вот как-то раз решил написать статью в городскую газету. А дальше получилось совсем то Чапеку. Он ведь недаром писал в свое время, что каждый журналист был когда-то медиком, инженером или юристом, а потом по молодости и неопытности написал что-нибудь в газету. Заметку напечатали, потом еще, и вот человек незаметно становится газетчиком. Так и у меня было. Сначала писал в городскую «Вечорку», потом — в «Комсомолку». Печатали. Даже почти без правки. И вдруг неожиданно предложили переходить в штатные сотрудники. Как говорится — рука судьбы...

— И не жалеешь, что так получилось?

— Нисколько! Завод, конечно, хорошо, но газета... Эх, Нина, тебе не понять, что такое газета! Чудесная это профессия — журналист!

— Смотрите, Омск! — закричал кто-то.

Нина повернулась к окну. Почти не слушая пояснений Володи, она смотрела, как вырастают на горизонте мачты радиорелейных и телевизионных станций, как медленно, словно на фотобумаге, проявляются сквозь призрачное марево жаркого дня силуэты зданий — голубые острова в море зелени. Не успела Нина как следует рассмотреть город, широко раскинувший зеленые крылья садов, колеса экспресса загрохотали по мосту через Иртыш. Нарядные, облицованные светлым пластиком и увитые зеленью многоэтажные дома потянулись за окнами вагона, постепенно замедляя свой бег.

— Итак, мы дома! — торжественно объявил Володя.

Они попрощалась со своими попутчиками, вышли из вагона. Над перроном плыли нежные звуки вальса. А потом молодой женский голос сказал:

— Добро пожаловать, дорогие товарищи! Приветствую вас от имени всех омичей!

— Хорошо тут встречают, — улыбнулась Нина.

— А как же! — отозвался Володя, — Сибиряки — народ гостеприимный. Хотя, конечно, исключения могут быть. Тебя, я вижу, никто не пришел встретить.

— Не надо плохо думать о своих земляках, Володя. Посмотри — вон пробирается к нам. Высокий такой, в очках. Это и есть Комаров, про которого я тебе говорила. Из местного архива.

К ним торопливо подходил очень высокий — чуть ли не на голову выше рослого Володи — молодой человек, загоревший почти до черноты. В руке он держал несколько крупных и ярких цветов.

— Здравствуйте, Николай, — сказала Нина. — Спасибо, что пришли встретить.

— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Нина Журко! Извините — чуть не опоздал. Прошу — первый омский букет.

— Знакомьтесь, пожалуйста. Это мой попутчик.

Володя назвал себя.

— А ваша фамилия мне хорошо знакома, — сказал Комаров. Много раз встречал в газете. Кстати, могу предложить вам одну хорошую тему...

Он вдруг замолчал, потом обернулся к Нине и заговорил без всякой связи с предыдущим:

— Знаете, Нина, когда мы позавчера говорили по видеофону, я все время порывался спросить у вас одну вещь. Но так и не успел. Как только я услышал вашу фамилию, думаю все время об этом. Скажите, у вас не было родственника — Платона Журко?

— Платона? Кажется, нет.

— А вы припомните как следует...

Нина перебрала в памяти самых дальних родственников и решительно тряхнула головой.

— Нет, такого не знаю.

— Значит, фамилия просто совпадает, — вздохнул Комаров. Жаль. А ведь она довольно редкая.

— Я даже троюродных братьев вспомнила, — сказала Нина извиняющимся голосом.

Комаров неожиданно засмеялся.

— Какой же я чудак! Но меня интересуют не ваши братья. Речь идет о более давних временах, Платон Журко жил много лет назад.

— Тогда подождите, — сказала Нина. — Может быть, это и есть то, что вам надо. Моего дедушку звали Николай Платонович.

— А ваш дедушка никогда не жил в этих местах?

— Да, жил. Он из Омской области.

— Прекрасно! Это же просто чудесно! Значит, это вы и есть. Так я и думал! Вы — правнучка Платона Журко.

— Только... Я ничего не знаю о своем прадедушке. Он умер лет за сорок до моего рождения.

— В 1919 году, верно?

— Не знаю. Может быть. Но я не понимаю...

— Поймете, Нина, все поймете! Нет, я просто опомниться не могу. Значит, Платон Журко — не миф. Это не может быть совпадением... Простите, товарищи, я, наверное, выгляжу... как бы это сказать поделикатнее — несколько странным? Но вы представить себе не можете, как я рад.

— Вы начали разговор об этой именно теме? — спросил Володя.

— Совершенно точно. А история — в двух словах — следующая. Нынешней весной в одном из районов нашего города был снесен самый последний деревянный дом. На чердаке строители обнаружили тайник, в котором оказались оружие и шкатулка с документами, спрятанные еще в годы гражданской войны. Среди бумаг было очень любопытное письмо. В нем-то и говорилось о Платоне Журко.

— Вы меня заинтересовали, — сказал Володя. — Вы помните содержание письма?