Кратеры Бабакина

— Бабакина… Бабакина… — старался припомнить Беркман. — Бабакина… — Нет, — как-то, мне показалось, виновато ответил он. — Не помню, к сожалению. — Он развел руками. — А почему это вас так интересует?

Ну как объяснить ему, старейшему радисту, организатору курсов, что мне очень бы хотелось, что просто для сюжета этой книги непременно было бы нужно, чтобы среди сотен, вероятно, прошедших «через него» студентов он запомнил бы моего героя и этим самым подтвердил его исключительность, на которую, по-моему, должны были обращать внимание уже тогда!

Но этого, как видите, не произошло.

2

В начале октября 1930 года Георгий Николаевич Бабакин вышел на свою первую работу в радиослужбу при Московской телефонной сети, размещавшуюся в Милютинском переулке (теперь улица Мархлевского, 3), упиравшемся одним концом в оживленную Мясницкую (улица Кирова). Этот дом, высокий, добротный, основательный, сделанный «на века», стоит и поныне.

В тридцатом году радиослужба только-только набирала силу. Бурно развивалась радиотехника, росло число передающих и принимающих станций, удлинялось время вещания. Москвичи, сейчас я говорю о них, в массовом порядке обзаводились «точками» (репродукторами), приемниками, этими в полном смысле слова живыми нитями связи с окружающим миром. Радио входило в быт заводов и фабрик, становилось необходимейшим средством воспитания и сплочения трудовых коллективов. Именно с учетом этого круг работ реорганизованной радиослужбы, а с 1932 года — Московской городской радиосети (МГРС), как она стала называться, был значительно расширен. Директор МГРС Иван Алексеевич Михайлов, человек большого жизненного опыта, прочитав направление, спросил:

— Куда же определить тебя, Бабакин?

— Может, на ремонт приемников? В мастерскую? Интересно.

— Может, туда… А может… Ты радиолюбительством балуешься?

— Бывает.

— А что у тебя за плечами?

— Приемники… Линия персональной телефонной связи, — усмехнулся Юра, вспомнив провод, переброшенный через переулок, по крышам и кронам деревьев в окно Шуры Разикова, — радиостанция… усилители…

— Так. Опыта у тебя хоть отбавляй. Попробуй-ка себя на самостоятельной работе. Понимаешь… тебя как зовут?

— Юра.

— Понимаешь, Юра, у нас настоящих радистов пока мало. Я сам телефонист, к примеру… Пошлю я тебя, братец, в группу по усилению речей ораторов. Будешь ездить на митинги. Инженеров у нас раз-два и обчелся, а у тебя хоть всего лишь и удостоверение, но оно с твоим опытом для нас как диплом.

С этого и началось. А вскорости в эту же группу пришел и Разиков. Теперь они работали вместе и, так же как и раньше, были неразлучны. Работать было трудно. Не только потому, что решать возникающие технические заковыки им, как правило, приходилось самим, по ходу дела, без консультации с кем бы то ни было. Это зачастую оказывалось сложно, невероятно сложно для молодых специалистов, сложно, но интересно. Отсюда у Бабакина, вероятно, и развилась потребность в технической книге, книге-справочнике, с которой можно в трудную минуту посоветоваться и найти нужное решение. Трудность работы в этой группе состояла и в немалой физической нагрузке, с которой она была сопряжена. На себе нужно было тащить всю тяжесть того, что по иронии судьбы создавало самую легкую, не имеющую веса и объема, «бестелесную материю» — радиоволны. Правда, объективности ради нужно сказать, что ребятам иногда выделялась под отчет необходимая сумма, проездные для оплаты извозчика — основного подвижного индивидуального транспорта тех лет.

В автобиографии, написанной через восемь лет после этих событий, Бабакин скупо напишет: «С 1930 по 1932 год работал в Московской радиодирекции по трансляции театральных передач, передач со съездов и конференций. За проведение передач парадов и митингов с Красной площади неоднократно премирован».

Ему тогда было восемнадцать, да и проработал он в МГРС всего лишь два года. Но вот А. Тягунов, работавший в МГРС с 1928 года по 1970 и с 1932 года ничего не слышавший о Бабакине (даже некролог ему не попался на глаза), вспомнит: «У нас была группа заядлых любителей-радистов. Тарасов, Пастухов, Бабакин. Эти люди не только болели за работу, но и старались внести в нее что-то свое, новое, им хотелось все время что-то усовершенствовать, изобретать. В группе усиления речей они, к примеру, умощняли фирменные усилители, вводили автоматику, которая по программе выключала микрофоны и динамики, приспосабливали искатели полуавтоматических телефонных станций для выбора программ…»

15 августа 1932 года Юра перешел на новую работу — в парк «Сокольники».