Краткая история Австралии

Когда и как появилась Австралия? По одной из версий происхождения страны — той, которую преподают уже многим поколениям школьников и которая утвердилась в литературе и искусстве, в монументах и празднованиях годовщин, — австралийская история берет свой отсчет с конца XVIII в. Европейцы уже в течение нескольких столетий плавали в южных морях, когда английский мореплаватель лейтенант Джеймс Кук в 1770 г. достиг восточного побережья континента, дал ему название Новый Южный Уэльс и объявил его владением британского монарха. Через 20 лет английское правительство отправило экспедицию с целью заселения Нового Южного Уэльса. Двадцать шестого января 1788 г. командующий экспедицией Артур Филлип принял на себя управление восточной частью страны. Тысяча офицеров, солдат, гражданских чиновников и заключенных, которые высадились у Сиднея с одиннадцати судов Первого флота, создали плацдарм для прибытия последующих иммигрантов — заключенных и свободных людей, распространившихся по всему континенту, которые исследовали его, расселялись на нем, владели им и подчинили его себе.

Это история дремлющей земли, которая была разбужена целеустремленностью энтузиастов. Приход цивилизации на эту землю зафиксирован летописцами Первого флота, описавших, как новые переселенцы выгружали привезенное с собой добро, расчищали лесистые склоны Сиднейской бухты, возводили первое жилье. Стук топора — удары английской стали о древние эвкалипты — нарушил тишину девственной природы. Благодаря научным устремлениям Кука и неутомимой прозорливости Филлипа эта странная и далекая цитадель природы вышла из забвения.

Пришельцы привезли с собой скот, растения и инструменты. Они также взяли с собой ментальный инструментарий, сформированный объективной рациональностью Просвещения и связанной с ней верой в человеческие способности. Для них были свойственны моральная определенность и незыблемое чувство долга, присущие евангелическому христианству, а также неодолимое стремление к приобретательству, рожденное рынком. Благодаря такому образу мыслей и действий установилось европейское господство над остальным миром. А оно, в свою очередь, сформировало определенное понимание того, что есть экономика, ресурсы, мореплавание, торговля, ботаника, зоология, антропология — и история.

История стала новым механизмом регулирования и управления природой, понимания событий и даже влияния на них. Новое осознание географии и хронологии, пространства и времени как объективно заданных и измеряемых явлений содействовало пониманию истории как отрасли знаний, не зависящей от позиции наблюдателя, хотя в то же время оно отражало непрекращающийся процесс совершенствования и прогресса, оправдывающих приход нового на смену старому. В этом смысле история Австралии стала одной из последних глав в британской, европейской и мировой истории.

Такая версия рождения Австралии подчеркивала ее необычность и архаичную новизну. Во флоре и в фауне, даже в ее жителях смешались все существующие классификации; они были одновременно и старыми и новыми. Однопроходные и сумчатые — теплокровные животные, размножавшиеся яйцами или носившие детенышей в сумке, воспринимались как первобытные предшественники плацентарного млекопитающего и в то же время как причуда природы. Именно это привело в замешательство судью и поэта Нового Южного Уэльса первых лет Баррона Филда.

Кенгуру! Кенгуру!

Ты — дух Австралии самой

С ее воссозданной судьбой,

Отринувшей свое уединенье

И возвестившей скорое рожденье

На свете новой части пятой —

Наследницы, счастливо воспринятой… ¹

В этом варианте австралийской истории новизна места (до того как стать Новым Южным Уэльсом, Австралия называлась Новой Голландией) сглаживалась причастностью ее судьбы к имперским истокам. Колониальная история начинается с британских и европейских достижений. За грубыми импровизациями на самой дальней границе поселений Британской империи стояло наследие институтов, обычаев и ожиданий. Военно-морской офицер, который в 1803 г. наблюдал за усилиями группы каторжан, впрягшихся в телегу, по самые оси увязшей в нескончаемых песках дюн, успокаивал себя предвидением рождения «второго Рима, вырастающего из коалиции этих бандитов… который не будет иметь себе равных в обращении с оружием и в занятиях искусством».