Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви

Амвросий сразу понравился нашим депутатам своею серьезностью, положительностью и внимательностью, с которой он выслушивал их предложение. Большое обаяние производило и его открытое и красивое лицо с большими и умными глазами. Убедить митрополита Амвросия в правоте старообрядчества было очень легко, особенно в истинной древности двоеперстного сложения, о котором свидетельствуют древние греческие же книги и древние иконы, в изобилии еще сохранившиеся на Востоке. "И начались беседы, - повествует профессор Н.И. Субботин. - Павел говорил Амвросию, разумеется, при посредстве Огняновича, о догматах веры, о церковных тайнах, о неизменно содержимых старообрядцами древлеотеческих преданиях и обрядах. Амвросий выслушал его со всем вниманием и нашел, что ничего противного православию в учении старообрядцев, как изложил его Павел, действительно не находится". [211] Быть старообрядцем - это значит быть истинно православным, ни о какой измене православию здесь не может быть и речи. В этом был прав Амвросий. Но ему была непонятна разница между старообрядческой церковью и греко-российскою. Это заставило инока Павла написать Амвросию довольно обширное сочинение, в котором он не только доказал неправильность новых обрядов греко-российской церкви, но и относительно вступления м. Амвросия на Белокриницкую кафедру так же был откровенен, как и в устном разговоре с ним, как и в предложениях первому греческому епископу, чтобы "не мешать сладкое с горьким". "Церковное присоединение должно быть, - писал Павел прямо, - согласно правил святых отец и то должно исполнить без всякого прекословия". Сочинение Павлове, написанное действительно основательно и весьма убедительно, произвело на Амвросия должное впечатление, и он уже согласился было присоединиться к старообрядческой церкви. Но встревожило его одно случайное обстоятельство. Когда шли его переговоры со старообрядческими депутатами, он в то же время продолжал ходить в патриархию к службам и участвовал вместе с другими архиереями в торжественных патриарших служениях, даже в хиротонии новых епископов. Во время одного такого посещения патриархии он спросил одного "ученого мужа", заведя с ним разговор издалека: "А что это за люди - старообрядцы?" Тот ответил: "Это не еретики, но только в образовании Святой Троицы перстами мизинцев уменьшают равность Св. Духа". Как ни абсурден был ответ этого "ученого", он сильно смутил Амвросия, и он стал "недоверчив ко всем прежним послов представлениям и разным доказательствам, и стал неподвижен, единственно боясь, что не пристрастно ли прельщают его в неправую веру". Но это дало повод иноку Павлу написать для Амвросия новое сочинение, в котором он, по выражению Субботина, "явился во всеоружии раскольнической учености". Ученость эта выразилась совсем не в "раскольничестве" каком-либо, а в изложении многочисленных доказательств в пользу древности двоеперстного сложения и в догматическом разъяснении его символического изображения. Особенно убедительным доказательством для м. Амвросия было свидетельство книги "Пидалион" - греческой же Кормчей, обязательной для всякого греческого священнослужителя, незадолго перед тем изданной Константинопольским Синодом с особыми толкованиями. В ней, именно в толковании на 91-е правило св. Василия Великого, в котором речь идет о крестном знамении, сообщается, что древние христиане, т.е. времен Василия, имели другое перстосложение, чем нынешние, они знаменовались двоеперстным сложением, причем сделана ссылка на греческого духовного писателя XII века св. Петра Дамаскина. Павел представил м. Амвросию и следованную Псалтырь Исифского издания, достав ее у майносских старообрядцев-некрасовцев, живущих в Анатолии, на берегу Черного моря. Относительно троеперстия Павел доказал, что в нем догматически неправильно тремя неравными перстами изображается равенство Лиц Святой Троицы; основательно доказал и неприемлемость так называемого именословного перстосложения. Сочинение это окончательно убедило митрополита Амвросия в правоте старообрядческой Церкви и в заблуждениях церкви греко-российской. Однако м. Амвросий все еще колебался и не давал решительного согласия присоединиться к старообрядческой Церкви как к Церкви истинной и Христовой. Только чудесное видение митрополиту Амвросию побудило его дать согласие на присоединение.