В очень затруднительном положении был м. Платон. Но предыдущее, весьма продолжительное царствование гуманной императрицы Екатерины довольно основательно подготовило Платона к новым отношениям к старообрядчеству. Сама императрица уже разрешила старообрядцам иметь священников, служащих по старым книгам и обрядам, и архиереям приказала давать старообрядцам таковых священников. Платону оставалось лишь идти по этому пути. Он и пошел, но нерешительно и с большими остановками. К большинству пунктов московских просителей-старообрядцев он приписал: "Сие приемлется". Но уже к первому пункту он дал ответ лукавый и не отвечающий просьбе. Авторы пунктов просят, "дабы святейший Синод разрешил прежде положенные клятвы на двоеперстное сложение и другие подобные сему обряды". Платон отвечает: "От клятв, прежде на них возложенных, разрешить, хотя церковь на них оныя возложила праведно, что они и сами признают, почитая ими себя связанными". Ничего подобного просители не заявляли, не признавали и не просили. Но Платону жаль было расстаться с прежними анафемами и проклятиями, он поэтому и уклонился от прямого и честного ответа на просьбу старообрядцев. Пятым пунктом они просили разрешить присоединяться к "старообрядческой церкви" тем старообрядцам, которые издавна "удалились от сообщества греко-российской церкви". Платон на это ответил решительным отказом: никто из бывших в церкви православной не может быть допущен "до такового присоединения". Очевидно, митрополит Платон признавал устраиваемую им единоверческую церковь не спасительной - пагубной, поэтому он так строго и охранял своих православных чад от нее. Этот взгляд он выразил и в ответе на одиннадцатый пункт, которым просители требовали не возбранять как старообрядцам приобщиться Святых Тайн в греко-российской церкви по их желанию, так и сынам этой церкви приобщаться от "старообрядческого" (единоверческого) священника. Платон отвечает: старообрядцам "дозволять то без всякаго затруднения"; но сын православной церкви может иметь дозволение только "в крайней нужде, в смертном случае, где бы ни случилось найти православного священника и церкви". Мало ли что разрешается в такой крайней нужде: крестить, например, простой бабушке, исповедь принимать дьячку, чтобы потом он передал ее священнику, питаться недозволенной пищей и многое другое.
[161]Очень плохого мнения был Платон о единоверческом причастии. Полнее и решительнее он высказал свой взгляд, - он же синодский, или никонианский, - на единоверие и старообрядчество в своем заключительном "мнении", прибавленном к 16 пунктам единоверия. Во-первых, он заявляет, что на изложенных пунктах и его резолюциях к каждому из них действительно основывается особая церковь, которая "имеет называться единоверческой", и членов ее рекомендует именовать единоверцами, или соединенцами, но не старообрядцами. Во-вторых, он провозглашает, что заблуждения и погрешности "отторгшихся" "явственно и доказательно показаны" во многих "изданных церковью книгах" (выше нами перечисленных); "и ныне не может быть о всем том иная церкви мысль, разве каковая ею доселе за истину признана и признается". То есть, что книги старые действительно погрешительны и еретичны, что обряды, чины и обычаи, старообрядцами употребляемые, также погрешительны и еретичны, в особенности же "противное двоеперстие", в котором такое множество ересей и столько богохульного нечестия. И если все-таки такая мерзость дозволена единоверцам теперь, то лишь с твердой надеждой, что "таковые со временемъ Богомъ просветятся, и ни въ чемъ въ неразньствующее съ церковию приидутъ согласие".
Так и на таких основаниях возникло в 1800 г. единоверие - и Богом не просвещенное, и с единственной надеждой, что оно - временное учреждение, которое должно непременно исчезнуть, слившись во всем с никонианством. На нем лежала задача само старообрядчество постепенно уничтожить, ибо единоверческая церковь стала переходной ступенью от него в никонианство. Старообрядцы совершенно основательно прозвали единоверие "ловушкой" и "западней". В никонианство они не шли - оно так чуждо старообрядчеству, а единоверие должно было соблазнять их своею похожестью на старообрядчество старыми книгами, древними обрядами, выборным священством и другими "старообрядческими" порядками.
В единоверие, однако, вступила очень незначительная часть старообрядцев, и то лишь в некоторых губерниях. На первых порах оно влачило самое жалкое существование. Старообрядцы сразу поняли его сущность и сторонились его, как действительно опасной ловушки. Только в царствование императора Николая Павловича единоверие быстро и сильно разрослось: правительство насильно загоняло старообрядцев в единоверие, повсеместно, по всей России, поотбирало у них церкви, часовни, монастыри, скиты со всем их церковным имуществом, во многих церквях и монастырях чрезвычайно ценным, и все это отдало единоверцам. С награбленным имуществом оно расцвело, стало богатым, многочисленным, но зато более ненавистным и более чуждым всему остальному старообрядчеству.