Краткая история Финляндии

Одновременно финляндцы стали обсуждать в своей печати вопрос о нейтралитете их края во время предстоящей войны. Финляндцы находили, что их родину следовало поставить в такое же особое положение, в каком находятся Бельгия и Швейцария. Все это делалось финляндцами из желания не пострадать во время войны России с иностранными державами; финны крайне своеобразно находили несправедливым обрушивать на них какую бы то ни было долю общих военных бедствий, несмотря на то, что они составляли нераздельную часть Российской Империи.

В конце 1863 г. графа Берга на посту генерал-губернатора сменил П. И. Рокасовский, очень образованный человек, но мягкого характера.

В июле 1863 г. Государь вновь посетил Гельсингфорс. Солнце щедро разливало блеск и теплоту. Гавань и город красиво принарядились к приему Высокого Гостя. Искренние приветствия вырывались из тысячи уст. Мир и любовь теснее сближали Монарха с его подданными. Три дня пребывания в Гельсингфорсе и Тавастгусе представляли непрерывную цепь торжеств. Государь уехал из края с наилучшими впечатлениями.

В России одна великая реформа следовала за другой: состоялось освобождение от крепостной зависимости крестьян, положено было начало публичному и гласному суду с провозглашением «правда и милость да царствуют в судах»; введены земские учреждения, самоуправление городов и пр. Крупными и вечными алмазами засияли эти дела в венце Императора Александра II. В программе преобразований не обойдена была и Финляндия. 6 июня 1863 г. состоялось Высочайшее повеление о созыве сейма. И здесь, как и в других многочисленных вопросах того времени, единственным решающим обстоятельством явилось «великодушие гуманного Государя».

2 сентября 1863 г. Государь на пароходе опять прибыл в Гельсингфорс, в сопровождении великих князей и некоторых министров. Посетив университет, Император выразил профессорам надежду, что «они образуют молодых людей, трудолюбивых, верных и преданных, которые, служа своему краю, будут помнить, что они принадлежат к великой семье русских Императоров».

Настал, наконец, день открытия сейма (6 сентября), день, «солнцем которого был Александр II», как выразился местный поэт. Сейм был открыт обширной речью Государя, в которой говорилось о законах, финансах и налогах Финляндии. Император пожелал, чтобы согласие между народом и Монархом послужило залогом будущих благоприятных отношений. Гельсингфорс и, вместе с ним, весь край ликовали. Речь Государя все местные современные писатели признали счастливейшим моментом новой истории Финляндии. Радовались и русские писатели. Русские газеты также приветствовали сейм, как радостное для России событие. Сейм признавали знаменательным потому, что он наглядно показывал, чем могли пользоваться народы под русским скипетром, когда они ведут себя смирно и развиваются не в духе вражды и ненависти к России. И. С. Аксаков восклицал: «Наконец, в Финляндии сейм». Россия искренно сочувствовала успеху Финляндии.

Открытие Сейма

Аксаков надеялся, что финляндский сейм обратит, наконец, внимание на положение русских в Финляндии и даст им возможность пользоваться правами, предоставленными коренным финляндцам. Надежда нашего патриота не осуществилась и русские до сих пор остаются бесправными в Финляндии.

Последствия открытия в Финляндии сейма оказались двоякими. С одной стороны, участие народных представителей в рассмотрении важных дел весьма благотворно повлияло на материальное и духовное развитие Финляндии. Но, к сожалению, с другой стороны тот же сейм сильнее всяких иных мер повел Финляндию к обособлению от остальной России. По существовавшим тогда правилам, каждый дворянский род имел право присылать своего представителя на сейм. Из Петербурга таких представителей явилось трое. Дворяне сейма хотели отказать им вправе заседать вместе с ними в одной палате только потому, что они состояли на русской службе. По этому поводу начались долгие и бурные прения. Голоса разделились. Все трое происходили от финских родителей, но жили вне пределов Финляндии. Отсюда некоторые горячие ораторы делали тот вывод, что они поселились в чужой земле. Другие, напротив, выражали, что Россия и Финляндия составляют одну державу под скипетром одного Монарха, почему нельзя называть дворян, прибывших из Петербурга, иностранцами и чужеземцами.