Краткая история Франции

В Версале на самом деле уже был небольшой загородный дом, построенный отцом короля. Людовик довольно часто приезжал туда, чтобы встретиться с одной-двумя любовницами. Король любил это местечко прежде всего за приватность, которую оно предоставляло. В Лувре он никогда не оставался один: люди входили и выходили когда хотели. Насладиться бурным романом в таких условиях было практически невозможно. Он ускользал в Версаль все чаще и чаще, тут и там что-то пристраивал, пока наконец в 1682 г. не объявил дворец (в который уже превратился загородный дом отца) своей главной резиденцией, а вскоре туда перебралась и большая часть французской аристократии. Через год-два там уже жило примерно 5000 человек, чаще всего в отвратительной грязи (все здания не имели канализации), но у них не было выбора. В отличие от британских коллег, которые, кроме редких посещений палаты лордов, не имели причин покидать свои загородные поместья, французские аристократы потеряли всякую связь с родной землей. Если они не могли жить при дворе, то оказывались фактически забытыми королем и лишались всех прибыльных должностей и бенефиций. Жизнь в Версале была разорительно дорогой, но преднамеренно: прошлый опыт в отношении того, на что способна аристократия, научил Людовика не давать им лишней свободы. Для вельмож все зависело от благосклонности короля. Взмахом ресниц Людовик мог даровать им содержание или пожаловать какую-то ценную привилегию, одним словом он мог возвеличить человека или низвергнуть в прах. Другой инструмент, вселявший страх в сердца аристократов, да и представителей буржуазии, – lettre de cachet («письмо с печатью»). Этот документ, скрепленный королевской печатью и контрсигнатурой госсекретаря, мог отправить любого подданного короля в Бастилию на неопределенный срок, без права на обжалование. Людовик редко прибегал к этому оружию, иногда даже использовал его из сочувствия, дабы избавить семейство от позора и дурной славы судебного разбирательства; но самой угрозы такой бумаги обычно было достаточно, чтобы держать излишне амбициозного аристократа в рамках разумного.

Людовику XIV, как известно, нравилось думать о себе как о солнце, ослепительным светом озаряющем все вокруг. Свет, наверное, сиял, а вот тепла было очень мало. Не думайте, что жизнь в Версале радовала. Там почти всегда было мучительно холодно, очень неудобно, вредно для здоровья и как нигде скучно. Преобладающей эмоцией являлся страх: люди боялись самого короля, боялись его абсолютной власти, боялись произнести одно неосторожное слово или совершить единственный необдуманный поступок, которые могли разрушить карьеру человека или даже его жизнь. А что же в таком случае представляла собой жизнь при дворе? Бесконечную череду пустых церемоний, совершенно бесцельных, время от времени какие-то развлечения, которые нельзя назвать настоящим удовольствием; а что касается счастья, то о нем даже не мечтали. Конечно, случались и пышные празднества (балы, маскарады, опера), как же еще можно было поддерживать моральный дух? Однако исчезновение любого человека замечали сразу, причины его пропажи тут же становились предметом всеобщего обсуждения. В результате вполне могла наступить смерть, социальная или того хуже.

Людовику сильно не повезло, что он не смог найти королевы, достойной этого титула или самого короля. В 1660 г. он женился на Марии Терезии, старшей дочери короля Испании Филиппа IV. Она была способна при необходимости как-то выдержать королевскую церемонию, но по уму оставалась пятнадцатилетней девочкой, любила играть со своей маленькой собачкой и за всю жизнь не прочла ни единой книги. Нэнси Митфорд писала:

…Ее нельзя назвать привлекательной, у нее были короткие ноги и черные зубы, потому что она ела слишком много шоколада и чеснока. Король любил ее и относился к ней по-отечески… один благосклонный взгляд короля делал ее счастливой на целый день.

Он занимался с ней любовью два раза в месяц. Все знали, когда король приходил к ней, потому что на следующий день королева шла к причастию. Ей нравилось, когда ее расспрашивали об этом, обычно она потирала свои маленькие ручки и хлопала большими голубыми глазами.