Краткая история Германии

Параллельно с военными событиями шло политическое объединение воевавших германских государств. Национальное воодушевление населения и общественное мнение оказывали такое давление на кабинеты южногерманских государств, что для них представлялся приемлемым только один путь — путь объединения с Северогерманским союзом в какой бы то ни было форме. Германское единство было осуществлено отнюдь не только «сверху», князьями и правительствами, но также и «снизу», силами буржуазного и либерального национального движения. Поэтому результатом стала не Великая Пруссия, а Германская империя. Отнюдь не князья первыми провозгласили прусского короля Вильгельма I германским императором 18 января 1871 г. в Зеркальном зале Версаля. Это сделала депутация северогерманского рейхстага, которая уже 18 декабря 1870 г. просила прусского короля принять императорскую корону. Депутацию возглавлял Эдуард фон Симеон, который еще в 1849 г. стоял во главе такой же депутации Национального собрания во Франкфурте-на-Майне, столь позорно отвергнутой Фридрихом Вильгельмом IV. Новая германская империя обладала, следовательно, с самого начала двойной легитимацией. С одной стороны, она получила согласие глав отдельных германских государств, а с другой — обоснование благодаря парламентским и плебисцитарным процедурам. Такова была двойственность нового германского национального государства, и симптоматичным оказался контраст между серыми гражданскими костюмами парламентской делегации, что придало акту нечто приземленно-повседневное, и блестящими мундирами князей и генералов, сверкание которых озарило основание империи.

VI. Каким путем могла бы идти Германия? Возможные пути отклонения в немецкой истории

После основания кайзеровской империи в 1871 г, вопрос о том, было ли необходимо германское национальное государство — и если да, то в такой ли форме, — казался излишним. Современники и два последующих поколения считали государство, созданное Бисмарком, исторической необходимостью без какой бы то ни было альтернативы. И разве не существовало множества аргументов в пользу такой точки зрения? Разве немцы, «запоздавшая нация» (Хельмут Плеснер), не наверстывали просто-напросто то, что большинство европейских наций оставили уже далеко позади? Не говорила ли сила нараставшего национального сознания как массовой идеологии в той же мере в пользу бисмарковского решения германского вопроса, как и аргумент экономической модернизации и важности развития экономических структур? Имеет ли вообще смысл ставить вопрос об исторических альтернативах?

Вопрос этот ставить необходимо, ибо только реконструкция прежних возможностей и шансов освобождает нас от фаталистической компиляции истории, позволяя судить о действительном историческом развитии. С точки же зрения политического наблюдателя, накануне создания империи происшедшее тогда было в действительности лишь одной из многих возможностей, и даже может быть, не особенно вероятной.

Существовало много возможностей решения германского вопроса. Одной из них был созданный в 1815 г. Германский союз, и в пользу этого говорят серьезные факты: то, что еще сохранилось от имперской традиции, уважение интересов существующей власти, гармоничность «Союзного акта», который действительно придавал существенный вес обеим ведущим державам, но не позволял им, однако, воспользоваться своим положением в ущерб остальным германским государствам. Не в последнюю очередь следует упомянуть также факт заинтересованности европейских держав в сохранении равновесия сил, которому, казалось, угрожал любой процесс объединения в Центральной Европе. Недолговечность Германского союза объяснялась прежде всего патовой ситуацией в отношениях между Австрией и Пруссией, препятствовавшей как любой модернизации Союза, так и какой бы то ни было централизации власти. Кроме того, она объяснялась идеологической отсталостью этого государственного образования, чья легитимация и система сохранения власти противостояла идейным течениям XIX в. и творческому осмыслению происходящего.

Вторая возможность решения германского вопроса была испытана в 1848–1849 гг.: создание современного, централизованного германского национального государства на основе суверенитета народа и прав человека. И эта модель оказалась нежизнеспособной — она потерпела крах как из-за социальной и идеологической разнородности ее либеральных и национальных движущих сил, так и из-за сопротивления европейских держав, воспринимавших распространение немецкого национализма за границы Германского союза как революцию, направленную против европейской системы равновесия. Но на поддержку со стороны немецких патриотов не мог надеяться ни один национальный парламент, отказавшийся от «освобождения» немецкой ирреденты, Эльзаса и Шлезвиг-Гольштейна.