Краткая история попы

В «Наблюдателе» Моравиа[53] пишет, что вуайерист выслеживает не только запретное, но и неизвестное. То, как он подглядывает через щель или в приоткрытую дверь «в порыве жгучего любопытства и извращенного желания», очень похоже на научный поиск. Сравните, говорит он, термины «расщепление» и «щель». Опыт, ведущий к открытию ядерной энергии, подразумевает первоначальное «расщепление» — это слово применимо как к атому, так и к женскому половому органу. В обоих случаях происходит открытие (в прямом смысле этого слова, то есть открывание закрытого прежде предмета) важнейшей тайны природы. Эта тайна с незапамятных времен скрывала состав протовещества и происхождение жизни. Не случайно загадочность ягодиц (как и вульвы) связана именно с щелью, причем в случае задницы речь идет об извращенной, иллюзорной, дьявольской тайне, имеющей отношение не к началу, а к концу вещей. Аполлинер в поэме, посвященной Мадлен Паж, называл щель девятыми вратами, самыми таинственными из врат, «вратами колдовства, о котором никто не осмеливается говорить».

ГЛАВА 15. Порка

Изложение истории порки следует начать с уточнения. Слово fessee (порка) во французском языке происходит вовсе не от слова fesse (задница). Глагол fesser (пороть) образован от старофранцузского faisse, fece, а оно, в свою очередь, от латинского fascia: повязка, ленточка, шнур, лифчик, ремень, короче — любые узы, ограничивающие свободу человека. В 1489 году fessee означало порку розгами. И лишь позже, вследствие простого переноса по смежности (ситуация, конечно, тоже изменилась), под словом fessee стали подразумевать любые удары по заднице, причем лучшим инструментом была признана рука. На картине Макса Эрнста «Дева Мария, наказывающая младенца Иисуса в присутствии трех свидетелей: Андре Бретона, Поля Элюара и автора» (1926) рука у Богоматери явно тяжелая. Как пел Готье-Гаргий:[54]

Порите, порите, говорила мать (sic!),
Шкурка на попе нарастет опять.

Литтре дал такое определение порки: «удары рукой или розгой по ягодицам». Франс считал порку лучшим способом «вбить добродетель через зад». Хотя рука кажется идеальным инструментом, многие с удовольствием использовали другие средства: крапиву, терновые ветки и кнут. Графиня де Сегюр[55] — она была родом из России и помнила, как там били кнутом мужиков, — обожала это орудие и даже злоупотребляла им. Иллюстратор ее «Хорошенького чертенка» изобразил изысканную сцену порки: многохвостая плетка безжалостно хлещет по попке мальчика в килте. Графиня не возражала против подобного приукрашивания сюжета, хотя сама была весьма лаконична. «Пытка длилась недолго, но была ужасна», — пишет она в главе, повествующей о том, как Мария Петровна, большая любительница порки, сама попадает в руки улыбчивого капитана Исправника. В отличие от Божественного Маркиза, графиня не вдается в детали, она констатирует факты. Но испытываемые унижения и ярость жертв всегда ужасны. Графиня настаивает на том, что порка должна длиться долго, пока палач не обломает розгу о спину жертвы, а исполосованный зад не покраснеет. В книге «Маленькие примерные девочки» читаем, что другие дети, стоя в отдалении, должны слушать «вопли и мольбы маленькой воровки, это им очень полезно». Вот что называется пороть! Некоторые преподаватели (Лейрис[56] писал, что они упиваются поркой) нашли в этом свое призвание: когда-то во всех иезуитских школах и лицеях монахи публично пороли провинившихся учеников. Этих экзекуторов называли братья-поротели. Или задовзбиватели. Как писал Беранже:

И сечь сильней,
И бить больней
Мы будем ваших малышей![57]