Краткая история российских стрессов. Модели коллективного и личного поведения в России за 300 лет

В XVIII–XIX вв. широкой семейной собственности создать не удалось. В XX в. каждое поколение семей каждые четверть века теряло собственность (войны, революции, национализация, коллективизация, инфляции, девальвации, реформы, переделы собственности, кризисы). Земля, дом, финансовые активы, растущие с каждым поколением — этого массового корпуса общества попросту не было.

Нет его еще и сегодня. Нет собственности — нет самостоятельности — нет свободы. Но есть страстное желание ухватить хотя бы что-то, когда впереди — сейсмика.

В Прибалтике крепостное право было отменено на 40 лет раньше, чем в России. В Польше — на 50 лет. Другая жизнь, другое имущество, пробравшееся даже через советское время.

Какое государство из этого строится?

Государство людей, закрепощенных отсутствием собственности. Прикрепленных к местам пропитания. Вертикальных структур, расходующих людей как ресурсы. Сверхконцентраций власти. Постоянных переделов собственности. Каждый век — одно и то же.

Такое государство живет рывками. Отстает — а затем, как волк, делает прыжок. Оно эффективно, когда на него пытаются напасть. Заведомо, на расстоянии веков, обречено на проигрыш, потому что расходует людей, как ничто. Обречено все больше отставать еще и потому, что рабская, по сути, модель, прикрепленное бытие — всегда проигрывает тем, кто может найти баланс между свободой и принуждением, но обязательно в пользу свободы действовать и дышать. Государство людей закрепощенных — рано или поздно в проигрыше.

Это государство, которое всегда делает ошибки. Государство радикалов. Любая реформа, кроме тех, что пытались сделать убиенные Александр II и Столыпин, — беда и потоп. Триста лет реформ в России, модернизационные рывки, множественные попытки догнать Запад, политические перевороты — все это всегда, за немногими исключениями, происходило в экстремальных формах, с высокой волатильностью, с точками выбора, в которых принималась не золотая середина, а способы достижения целей с наибольшими потерями.

«Они не хотели, чтобы мы богатели». Это сказала женщина, взявшая в 90-х кусок земли. Она очень любила работать. Мыслила живностью и плодами земли от горизонта до горизонта. «Я спала в сезон по три часа». Через 10 лет она все потеряла.

Фундаментальный закон управления «от противного»

Когда нужно снижать налоги — мы их повышаем. Когда процент должен сталкиваться вниз — он взвинчивается вверх. Когда валюта должна быть дешевле — мы ее укрепляем. Когда внутри страны нужны длинные деньги — мы их выталкиваем. Когда всем нужны кредиты — мы им делаем «чик-чик». Когда нужно бороться с немонетарной инфляцией — мы воюем с монетарной. Когда нужно много государства — мы от него избавляемся. Когда нужно мало государства — мы забираемся под него по самое «не горюй». Когда нужно звать иностранцев — мы их гоним взашей. Когда надо от них оборониться — мы зовем их во все горло. Когда нужно больше свободы — наступает скука смертная. Когда нужно меньше: «бери — не хочу».

Мы все время ошибаемся. Чтобы понять, почему это так, наверное, нужно долго трудиться на почве социальной биологии, антропологии, отечественной истории, психологии масс, поведенческой экономики, системного анализа.

Но одно из объяснений — это сверхцентрализация власти. В этом случае власть обречена на ошибки и на копирование. Когда общество не развивается органически, оно вынуждено копировать или имитировать. Копировали Голландию, Германию, Францию, Великобританию, США, снова Германию.

Завтра будем копировать азиатских тигров и, конечно, Китай, смешанный с Беларусью и Узбекистаном. С теми же результатами.

Мы наших я

Среди нас есть либералы; государственники; негативисты; искатели заговоров; монархисты; циники; евразийцы; поэты; знающие всё; не знающие ничего; идеалисты; советские люди; радикалы; и, наконец, просто те, кто живет частной жизнью.

Но мы в самых сокровенных, сущностных своих чертах — одно и то же. Все растет из коллективной модели поведения. Он, родимый, «коллективный человек» все сам строит — и модель российского государства, и социальный уклад, и то, в чьих руках собственность. Всё от него — и модель экономики, и даже наш несчастный финансовый сектор, вечно впадающий в кризисы.

В. Кандинский

Мы уходим?

Народ собрался и уходит [81]

В 1897 г. в современных границах России жили 67,5 млн чел. (Росстат). По прогнозу Менделеева в 2000 г. население Российской империи должно было достичь 594 млн чел. Для нынешней России это означало бы больше 310 млн чел.