Краткая история Русского Флота

При тогдашнем космополитическом направлении к старым русским морякам, составлявшим славу нашего флота, относились иногда более чем равнодушно. Вот каково, например, было положение знаменитого победителя турок и французов адмирала Ушакова во время управления морским министерством Чичагова. По возвращении из Корфинской экспедиции Ушаков переведен был в Балтийский флот и назначен главным командиром гребного флота и начальником флотских команд в Петербурге. Оскорбленный незаслуженным невниманием, он в 1806 году просил увольнения от службы «по причине душевной и телесной болезни» и в этом прошении между прочим писал: «не прошу я награды знатных имений, высокославными предками вашими (Екатериной II или Павлом) за службу мою мне обещанных; удостой, всемилостивейший государь, тем, что от высочайшей щедроты вашей определено будет».

Такое отношение высших властей к боевым героям, славным представителям нашего флота, не могло не отзываться на всей массе моряков, обидное невнимание к которым и предпочтение им служащих других ведомств выражалось тогда при самых разнообразных обстоятельствах. Например, в 1809 году главный командир Свеаборгского порта вице-адмирал Данилов доносил, что комендант крепости генерал-майор Бельгард, подчиненный ему, как военному губернатору, оказывает неповиновение. На сообщение об этом Чичагова граф Аракчеев уведомил, что на всеподданнейшем докладе об этом донесении последовала резолюция: «Уверен, что вновь назначенный командир порта будет уметь содержать в своей команде Бельгарда». Другой случай: при открытии в Петербурге нового биржевого здания, где присутствовали высочайшие особы, высшие сановники и другие знатные особы, из Адмиралтейств-коллегий взяты были только флаги для украшения зала, а даже старшие морские чины не удостоились приглашения, что очень удивило иностранцев, понимавших значение военного флота для морской торговли. Главным виновником подобных тяжелых для флота случайностей, конечно, является лицо, стоявшее во главе морского ведомства и не сумевшее или не позаботившееся держать на должной высоте значение службы, которой он был представителем.

Предпочтение англичан русским и ослабление дисциплины

Нелегко было также природным русским флагманам и капитанам видеть, даже в своем ведомстве, предпочтение, отдаваемое иностранцам. Одним из выдающихся примеров в этом отношении было постоянное, многолетнее назначение адмирала Кроуна начальником небольшого отряда судов, ежегодно выходивших в практическое плавание. В таком назначении престарелого, заслуженного боевого адмирала не было никакой необходимости, особенно в то время, когда все остальные флагманы оставались на берегу почти без дела. При отправлении в 1824 году отряда из четырех судов в Ботнический залив начальником назначен был англичанин же, капитан 2 ранга Бортвиг, молодым офицером отличившийся своей храбростью в конце XVIII века, но во время последнего назначения своего уже известный более по своей невоздержной жизни. Держались на службе и такие офицеры, как англичанин капитан-командор Монк. Когда ему в 1821 году пришлось начальствовать отрядом судов, отправлявшихся из Архангельска в Кронштадт, то, по неспособности его, отряд поручили вести капитану 2 ранга Певцову; а Монк, приехав к Кронштадт берегом, там вступил опять в командование своим экипажем. Впрочем, тогда вредная снисходительность начальства распространялась иногда и на русских. В 1816 году, также перед выходом из Архангельска отряда судов под начальством капитан-командора Мачакова, один из подчиненных ему судовых командиров, капитан 1 ранга Ртищев, поссорясь с Мачаковым, вышел из его повиновения и, самовольно отделясь от отряда, пришел в Кронштадт один. Получив жалобу Мачакова, Траверсе кончил дело тем, что заставил его помириться с Ртищевым. Другой случай: капитан 1 ранга Роде, уволенный от службы «за разные противозаконные поступки», через несколько лет, уже при управлении Моллера министерством, был принят вновь, но с таким предписанием: «строго смотреть за его поведением, и должности возлагать на него с осмотрительностью». Подобные примеры, далеко не единичные, прямо подрывали дисциплину и безотрадно угнетали общий дух служащих добросовестно.

Моллер и его управление