Краткая история всего

К. У.: Да. И фундаментальная парадигма Просвещения известна как парадигма репрезентации. Она состоит в идее, что, с одной стороны, мы имеем личность, или субъекта, а с другой стороны, эмпирический или чувственный мир, и всё достоверное знание заключается в создании карт эмпирического мира — одного-единственного и простого «предзаданного» мира. И если эта карта верна, если она верно передаёт, или репрезентирует, эмпирический мир (то есть соответствует ему), тогда она и есть «истина».

В.: Вот почему это называется парадигмой репрезентации.

К. У.: Да. Карта может быть реальной картой, или теорией, или гипотезой, или идеей, или схемой, или концепцией, или некоего рода репрезентацией — в общем, своего рода картой объективного мира.

Все основные теоретики Просвещения, неважно, придерживались ли они атомизма, холизма или же какого-то промежуточного воззрения, — все они подписывались под этой парадигмой репрезентации, под убеждённостью в существовании одного-единственного эмпирического мира, который можно терпеливо картографировать при помощи эмпирических методов.

И, пожалуйста, помните следующее: считался ли мир атомистическим или холистическим, совершенно не имеет значения. Все они пребывали в согласии относительно самой парадигмы картирования.

В.: Но чего же неправильного в парадигме репрезентации? Я имею в виду, что мы всё время именно этим и занимаемся.

К. У.: Суть не в том, что она верна, а в том, что она попросту очень узка и ограниченна. Однако сложности с парадигмой репрезентации имеют весьма тонкий характер, и потребовалось очень много времени — на самом деле несколько столетий, — чтобы осознать, в чём же состояла проблема.

Есть много способов обобщения ограничений парадигмы репрезентации — идеи, что знание, по сути, состоит в создании карт мира. Однако самая простая проблема с картами заключается в следующем: они упускают из виду самого картографа. Совершенно игнорировался тот факт, что сам картограф мог привносить что-то в картину!

В.: Всё это отражение и картографирование оставило без внимания самого картографа.

К. У.: Да. И неважно, насколько разнообразными были многочисленные нападки со стороны постмодерна, все они были едины в своей атаке на парадигму репрезентации. Они идеальным образом атаковали парадигму отражения, парадигму «зеркала природы» — идею, что есть просто один-единственный эмпирический мир, или эмпирическая природа, и что знание состоит исключительно в отражении, отзеркаливании или картографировании этого одного-единственного истинного мира. Все, кто выступил на стороне «пост-Просвещения» или «постмодерна», согласились в том, что идея «зеркала природы» была необычайно, безнадёжно и тотально наивной.

Во всех трудах великих теоретиков «постмодерна» — в особенности начиная с Канта и продолжая Гегелем, Шопенгауэром, Ницше, Дильтеем, Хайдеггером, Фуко и Деррида — мы обнаруживаем мощную атаку на парадигму картирования, ведь она неспособна принять во внимание личность, которая в первую очередь и создаёт карты.

Личность не просто спрыгнула на землю с парашютом. Ей свойственны свои качества, свои структуры, своё развитие, своя история — всё это управляет тем (и оказывает влияние на то), что мы будем видеть, равно как и то, что мы вообще способны увидеть в этом, как полагалось, «одном-единственном» мире, лежащем вокруг нас. Сам парашютист по уши увяз в контекстах и культурных фонах, которые в первую очередь-то и предопределяют, что он способен увидеть!

Стало быть, великое открытие постмодерна состояло в том, что ни личность, ни мир не есть нечто просто предзаданное, а напротив — существуют в контекстах и фонах, которые имеют свою историю и проходили своё развитие.

В.: Которые сами эволюционируют.

К. У.: Которые эволюционируют, верно. Картограф не является некоей маленькой, развоплощённой, внеисторичной, самостоятельной монадой, стерильной, изолированной и незатрагиваемой миром, карту которого она создаёт. Личность не имеет неизменной сущности в той мере, в какой она имеет историю, и картограф будет создавать совершенно разные карты на разных стадиях своей истории, своего роста и развития.

Так что в этом процессе развития субъект будет изображать мир совершенно по-разному, опираясь не столько на то, что действительно находится «там», в предзаданном мире, сколько во многом на то, что сам субъект привносит в картину.

В.: «Коперниковская революция» по Канту: разум формирует мир в большей степени, нежели мир формирует разум.

К. У.: Не во всех смыслах, но во многих значимых так и есть. И Гегель затем добавил существеннейший момент, который так или иначе определяет все постмодернистские теории: разум, или субъект, можно «помыслить лишь как нечто, прошедшее развитие».