Краткий экскурс не в свое дело

– Она скатилась вниз по лестнице и потеряла сознание. Я привез ее к себе в травматологическое отделение. В карте отметили, что полученные ею травмы – результат наезда грузовой автомашины без номеров, водитель которой с места происшествия скрылся. Единственным свидетелем наезда был я. Со мной и вел беседу следователь. Диана быстро пришла в себя, но не желала общаться с ним, а я его к ней и не допускал… Поймите меня правильно. Именно я настоял на этой версии случившегося. Не хотел, чтобы груз ответственности висел на ребенке всю жизнь. Виктория – солнышко в нашем доме… По результатам обследования у Дианы выявились многочисленные переломы, самым страшным из которых был перелом позвоночника. После операции возникла надежда на реабилитацию. Но чувствительность у Дианы не восстанавливалась. Мне это казалось странным – давление поврежденного позвоночника на нервные окончания было своевременно устранено, а положительная динамика отсутствовала. Тогда мне и в голову не пришло, что Дианка могла водить меня за нос. И ведь терпела же, негодяйка, – без стона переносила все проверки болевой чувствительности! Словом, как только Диана немного ожила и стало ясно, что, хоть и инвалидом, но жить будет, она попросила меня помочь ей умереть. Владимир твердо стоял на своем: Диана, если выживет, в полной мере ответит за смерть Марии Андреевны и покушение на Сергея Владимирыча. Дианка же постоянно ревела и была похожа на прежнюю маленькую беспомощную девочку, которая без посторонней помощи не могла даже одеться. Словом, все это стало для меня настоящей пыткой. Я попробовал успокоить Диану тем, что отбывать наказание за совершенные преступления ей наверняка не придется по состоянию здоровья, но она ничего не хотела слышать. Потом реветь перестала, отвечать на мои вопросы о самочувствии – тоже. На пятый день Диана мне заявила: «Иуда! Лечишь меня для тюрьмы? Ну, так я все равно сама с собой покончу!», – а после небольшой паузы, насладившись моим замешательством, добавила: «Ах, как бы хорошо было доживать оставшееся мне время в интернате для инвалидов, забыв, кто я такая!» Вышел я из палаты сам не свой. К вечеру в реанимации скончалась после операции бомжиха, выпавшая по пьянке из окна пятого этажа старого дома, предназначенного на снос. В эту ночь я остался на дежурство, переписал карты, лично отправил бомжиху в морг под именем Суворовой Дианы Павловны, а ее, соответственно, – в реанимацию на место Мошкиной Екатерины Михайловны. Дианке всего-навсего пришлось «постареть» на пять лет. Наутро договорился с приятелем – вместе учились, он ее к себе в больницу перевез. Как родственницу… Было несколько крайне неприятных для меня моментов. Голову и большую часть лица покойной по моей просьбе санитары из морга вновь обмотали бинтами, но ребята из «Ритуала» уверяли, что с помощью косметики сделают из любой вурдалачки красотку, однако я отказался. Все решили, наверное, что я на деньги пожадничал. Нес в свое оправдание какую-то белиберду… И еще – когда моя мать при прощании решила положить в руки покойной крестик… Сами понимаете, это были не ухоженные руки Дианы. Там у гроба мать сознание и потеряла. Ее наш садовник Константин Петрович вовремя подхватил. Больше никого при кремации не было. Владимир опоздал – приехал, когда гроб отправился по назначению… – Марк опять замолчал, побарабанил пальцами по столику, заметно нервничая. – У меня такое впечатление, что за нами постоянно наблюдают, – тихо пробормотал он, наклонившись ко мне.

– Кто? – Я старалась не показать испуга, тем не менее набрала в рот воздуха, не решаясь выдохнуть.

– Женщина с молодым человеком с соседнего столика.

Я с облегчением выдохнула:

– Простое любопытство. Мы загораживаем им вид в окно. Марк, у меня мало времени, давайте вернемся к Диане. Кстати, мы с ней когда-то вместе учились в одном классе… Что было потом?