Краткий китайско-английский словарь любовников

Будет ли она плакать, плакать навзрыд, поворачиваясь к новой жизни, к жизни, в которой ее никто не ждет и никто не разожжет для нее огонь?

Звонит телефон. Бюро путешествий в Чайна-тауне сообщает мне, что билеты готовы, я могу их забрать. Я собираю все свои деньги и кладу в карман плаща. Направляясь к выходу, прохожу мимо твоей скульптуры. Она почти завершена. Все куски тела свалены в кучу перед пластмассовой ванной.

Я выхожу из дома. Ты стоишь в саду и поливаешь растения. Стоишь неподвижно, ко мне спиной, сжимая в руках шланг. Коричневая кожа твоей куртки отвергает меня. Или избегает. Я думаю, ты не хочешь видеть, как я ухожу. Наверное, ты злишься. Вода из шланга прямой струей бьет в растения. Ты не шевелишься уже долгое время. Я жду. Смотрю вверх, на серое небо. Мне хочется сказать тебе, что сейчас зима и, может быть, сегодня не следует поливать. Но я молчу. Тихо и нерешительно подхожу к калитке. Когда я уже собираюсь ее закрыть, слышу сзади твой голос:

— Подожди, возьми это…

Оборачиваюсь и вижу, что ты срываешь несколько подснежников и с белым букетиком в руках идешь ко мне.

— Это тебе.

Я беру подснежники и смотрю на них. Такие нежные — уже вянут от тепла моей руки.

ПОСЛЕ

эпилог

epilogue (сущ.) — короткая речь или стихотворение, завершающее литературное произведение, в особенности драматическое.

День 1

Большой самолет, много кресел и пассажиров. Рейс «Эйр Чайна», на борту — хвост птицы Феникс. На этот раз он несет меня на восток. В каком направлении, интересно, сейчас дует ветер? Отправиться в Англию было непросто, но возвращаться намного труднее. Смотрю в иллюминатор и вижу в нем отражение незнакомого лица. Это совсем не та Ч., что год назад. Она уже никогда не будет смотреть на мир, как раньше. Она ранена, ранена, ранена в сердце, как соловей, истекший кровью на красной розе.

Свет включается снова. Стюардесса-китаянка улыбается мне и предлагает обед: жареная свинина с рисом и немного брокколи с густой подливкой. Когда мое тело начинает медленно переваривать рис, я наконец понимаю всем своим существом: мы действительно расстались.

Говорят, в наше время между нациями не осталось барьеров. В самом деле? Барьер между мной и тобой так высок и широк!

Когда я впервые увидела тебя, я почувствовала, что нашла свое другое «я», второе «я», которое всегда противостояло мне. И теперь я не могу забыть тебя и не могу перестать любить тебя, потому что ты — часть меня.

Впрочем, может быть, это просто бессмыслица, западно-философский нонсенс. Мы не можем быть вместе просто потому, что это наша судьба.

Через тринадцать часов самолет приземляется в Пекине. Я провожу день, гуляя по городу. Песчаный ветер из монгольской пустыни пронизывает велосипеды, качает деревья, шуршит по крышам. Неудивительно, что люди здесь сильнее и крепче. Везде пыль и суета. Горизонт заполняют скелеты строящихся небоскребов. Шоферы громко сплевывают на дорогу из открытых окошек такси. Рваные полиэтиленовые пакеты свисают с деревьев странными фруктами. Загрязнение, великое загрязнение царит в моей великой стране.

Звоню матери и говорю ей, что решила не возвращаться в наш город, а переехать в Пекин. Она в отчаянии. Иногда мне хочется ее убить. Как же ей хочется все контролировать и всем управлять, прямо как нашему государству.

— Ты что, с ума сошла? — кричит она в телефонную трубку. — Как ты будешь жить без нормальной работы?

Я пытаюсь возразить:

— Но теперь я могу немного говорить по-английски, так что, может быть, мне удастся найти такую работу, где требуется знание этого языка, или, возможно, я попытаюсь что-нибудь написать…

Она тут же прерывает меня:

— Писать на бумажках — это просто ничто по сравнению со стабильной работой на государственном рабочем месте! Ты что, думаешь, что сможешь переделать свои ноги под новые туфли? Как ты будешь жить без государственной медицинской страховки? А если я скоро умру и отец тоже умрет?

Она вечно грозится умереть на следующий же день. Когда спор доходит до этого смертельного пункта, я могу только закрыть рот и молчать.

— Ты что, думаешь, что кролики будут выбегать из леса и прыгать в твою кастрюлю? Не понимаю нынешнюю молодежь! Мы с твоим отцом работали, как лошади, а ты даже глаза еще не продрала. Что ж, сейчас самое время бросить мечтания и найти себе надежную работу и надежного мужчину. Выходи замуж и рожай ребенка, пока мы с отцом еще живы!

Я молчу и ничего не возражаю, и тогда она выпускает в меня свою последнюю стрелу:

— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты никогда не думаешь о будущем! Ты живешь только сегодняшним днем!

И она начинает рыдать.

День 100

За тот год, что меня не было в Китае, Пекин изменился так, словно прошло десять лет. Он стал совершенно неузнаваем.