Краткий курс по русской истории

Другое тверское житие – епископа Арсения, очень редкое в рукописях, – сохранилось с прибавкой большаго или меньшаго количества позднейших чудес. В одном из них, помеченном 1566 г., автор замечает, что он, смиренный инок Феодосий, слышал об этом чуде от монахов Желтикова монастыря, где погребен св. епископ, и сам видел человека, с которым совершилось чудо. С другой стороны, сохранился список службы Арсению, относящийся к началу второй половины XVI в., и здесь служба сопровождается припиской с известием, что канон и стихиры к ней составлены в 1483 г. в Желтиковом монастыре, по благословению тверскаго епископа Вассиана, рукою многогрешнаго инока Феодосия. Основываясь на каком-нибудь одном из этих указаний и забывая о другом, изследователи относят составление жития к концу или XV, или XVI в., приписывая его перу одного и того же инока Феодосия. Очевидно, автор канона Арсению и повествователь о его чуде 1566 г. – разные писатели, разделенные целым веком: тожество их имен – простая случайность. Но в житии нет прямаго указания, что оно написано тем или другим Феодосием. Между тем есть признаки, показывающие, что оно составлено в конце XV в., по крайней мере, раньше чуда 1566 г. Проложное сокращение его помещено уже в сборнике, составленном около половины XVI в. В предисловии к житию автор говорит: «По многих летех еже к Богу отшествия его (Арсения) написахом от части жития его, изыскахом духовными мужи, еже слышаху от преподобных его уст». Так не мог написать автор, составлявший житие во второй половине XVI в., более полутораста лет спустя по смерти Арсения. Наконец, по началу предисловия видно, что житие писано на праздник памяти святаго. На этом можно основать только вероятность мнения, что составитель службы Арсению в 1483 г. был вместе и автором его жизнеописания, как обыкновенно бывало в литературной истории житий. Об источниках биографии Арсения читаем в предисловии, что современники тверскаго епископа люди, пришедшие с ним из Москвы, писали краткия записки о жизни и чудесах его, «на памятех изо уст», и эти отрывочныя записки много лет хранились в монастыре на Желтикове, переходя из рук в руки между братией обители: иныя изодрались, иныя обветшали, когда биограф начал собирать их для своего труда. «Елика изыскахом, то и написахом», – заключает он свой разсказ о собирании материала. Очевидно, в этих записках он не нашел обстоятельнаго описания жизни Арсения до епископства: современники не допустили бы ошибки, в какую впал биограф, сказав, что Арсений в юности еще пришел в Киевский Печерский монастырь и пострижен игуменом этого монастыря Киприаном, тем самым Киприаном, за которым, по разсказу жития, посылал великий кн. Димитрий духовника своего, симоновскаго игумена Феодора, чтобы призвать его на русскую митрополию (1381 г.). Дальнейший разсказ жития, вообще небогатаго содержанием, ограничивается тремя эпизодами: о поставлении Арсения на тверскую епископию, о построении им монастыря на Желтикове и о кончине епископа. Уцелели источники первой и последней из этих статей, остатки тех записок современников, на которыя ссылается автор. В житиях последующаго времени мы часто встречаем подобныя ссылки на старыя «памяти», исчезнувшия в позднейшей письменности или доселе остающиеся неизвестными; в литературной истории жития сохранившиеся остатки их не лишены интереса, как образчики для характеристики этих черновых записок, по которым составлялись искусственныя биографии. Сохранился список церковнаго устава с витиеватой припиской, из которой видно, что он писан в 1438 г. при тверском епископе Илии, рукою дьяка Андрея, для Успенской церкви (в Желтиковом монастыре): рядом с этой припиской помещена любопытная записка о приезде в Тверь митр. Киприана и нескольких епископов в 1390 г. с описанием суда над тогдашним тверским епископом Евфимием и возведения Арсения на его место. В одну новгородскую летопись занесена другая записка – о кончине Арсения, с ясными указаниями, что она написана одним из лиц, близких к епископу, на которых ссылается автор жития в предисловии. Обе писаны чистым книжным языком того времени; вторая даже начинается нравоучительным предисловием, не чуждым витиеватости. Сличая их с житием, легко заметить, что последнее по ним излагает разсказ о тех же событиях. Вслед за движением монастырей-колоний, более и более углублявшихся в пустыню, и русская агиобиография с XV в. идет туда же и там находит новыя средоточия и новый материал для своего развития. Обзор наш также должен перейти от житий, составленных в городах, к тем, которыя выходили из келий пустыннаго монастыря.