Краткий миг

— Моё здоровье предоставь, пожалуйста, мне, — Богдан чуть прищурился, что в прежней жизни всегда означало у него скрываемое раздражение. — А вот чтобы тебе лучше думалось: я мутнейший гражданин Австралии Theodor Light, приехавший сюда в качестве приглашённого профессора для чтения лекций по прикладной лингвистике. По нынешним политическим нравам, как мне они видятся при торопливом и поверхностном ознакомлении, меня следовало бы немедленно выслать. Разумеется, читать лекции по прикладной лингвистике я могу и буду, мне есть, что сказать им. Но обратившись в австралийские университеты, российские компетентные товарищи такого лингвиста там не найдут. Если посмотреть по научным публикациям — они есть под этим именем, но буквально единицы. Возникает вопрос: что за нужда такая приглашать эдакого специалиста? И кто его пригласил?

— В самом деле — кто же? — заинтересовалась Прасковья.

— Этот вопрос, по-моему, ответа не имеет. Но в чертовской канцелярии сделали так, они умеют.

— Но подожди, ты завтра или в другой день будешь читать лекцию. Кто-то из научной среды с тобой созванивается, сообщает тему или ты ему сообщаешь свою тему, вы согласовываете, куда приходить, что говорить. Вероятно, изображая австралийца, ты будешь говорить по-английски, значит, кто-то должен переводить? Или сейчас уже не переводят? Или ограничиваются автоматическим переводом? Тебе российским консульством была выдана виза — значит, всё более-менее в порядке. Твои покровители о тебе позаботилось.

— Мои позаботились, но не слишком. А теперь я расскажу, как это выглядит со стороны российских компетентных товарищей, — он невесело усмехнулся. — Полусамодеятельный шпион, крайне кустарно залегендированный, приезжает в Москву и, о удача! Не зря говорят, что дилетантам и дебютантам везёт. В тот же день, прямо напротив Кремля, он знакомится с чиновницей максимально высокого ранга. Шпион староват и потрёпан жизнью, но со следами былой очаровательности. — Прасковья улыбнулась, показывая, что помнит, как в начале их жизни, на Кипре, упрекала его в очаровательности. — Словом, он ухитряется уболтать даму, — продолжал Богдан. — Чиновница попадает в медовую ловушку: они проводят ночь вместе, а потом долго нежничают на завтраке. Я бы такому субъекту аннулировал визу немедленно. До следующего завтрака.

— Богдан, не надо, прошу тебя, — поморщилась Прасковья. — Я обещала, что мы будем вместе, так и случится. И будем ежедневно нежничать на завтраке, сидя у себя на кухне.

Он с сомнением посмотрел на неё своим голубым печальным взглядом.

В его номере, куда зашла она, чтобы взять свою шубу, долго стояли обнявшись. Надо уже идти, а невозможно оторваться. Вдруг больше не увидятся? В той, прошлой, жизни они легко расставались и весело встречались. Она висла у него на шее, а он кружил её. Это хорошо получалось, потому что шея была крепкая, и он — значительно выше её. А потом он подхватывал её на руки и… Вспомнила — и сладкая волна пробежала по телу.

— Я не буду тебе докучать, — он провёл рукой по её волосам. — Когда сможешь — звони, пиши. А я буду ждать. Всегда. Если не позвонишь, всё равно буду ждать.

— А что будешь делать? — спросила тоном строгой матери подростка-сына.

— Переговорю о работе. Займусь поиском квартиры и при успехе — сниму. Тебе какой район предпочтительнее? Центр, вероятно? В районе Тверской?

— Широко живут у вас, шайтанов, бывшие зеки: гостиница — так «Националь», квартира — так в Центре, — иронически произнесла Прасковья.

— Ну, деньги кое-какие у меня пока есть: я же чертовски квалифицированный… прикладной лингвист, — последнее он произнёс с усмешкой. — А серьёзно говоря, мне неожиданно много заплатили за мои подневольные труды. Ведь ты же знаешь: наш Светоносный Отец — покровитель финансов. В сущности, он ими руководит в мировом масштабе. Что ему сто́ит отсыпать немного старому потрёпанному чёрту за почти тринадцать лет добросовестной работы? Так что совершенного альфонса ты в моём лице не приобретёшь. Правда, тебе придётся кое в чём мне помочь.

— С удовольствием, — проговорила Прасковья и ощутила мгновенное неудовольствие. Он тут же почувствовал.

— Не беспокойся, Парасенька. Тебе это будет не слишком обременительно, а мне полезно. Введи меня при возможности в курс современных российских политических и государственных обычаев и нравов. Я неделю читаю всякое-разное и многого не понимаю. Я тебе говорил, что все эти годы у меня был очень ограниченный доступ к интернету. Вообрази, даже художественную литературу я мог читать только до 1901 г. Я мог догадываться о происходящем разве что по техническим задачам, которые мне ставили. Сейчас я вроде старика Хоттабыча, попадающего из прошлого в наши дни. Я уже много начитал, читаю я, если помнишь, быстро, но мне нужна твоя помощь. Мы с тобой когда-то так чудесно беседовали обо всём на свете, вот и сейчас бы хотелось.

— Ну разумеется, мы обо всём поговорим. А ты подумай, что тебя преимущественно интересует, можешь мне написать, и я по возможности подготовлюсь.