Экзистенциалисты выступают за свободу личности. Но понимание ими личности и ее свободы противоречиво и чревато весьма различными общественно-политическими тенденциями. В некоторых случаях, как это было в Германии накануне прихода гитлеровцев к власти, признание иррациональной абсолютной свободы легко перерастает в проповедь безграничного произвола «сильных личностей». В других случаях экзистенциалистский индивидуализм может принять форму протеста против дегуманизации и отчуждения личности, против подавления свободы в бюрократически-рационализированном буржуазном обществе. Поскольку же этот протест не ведет к объединению с прогрессивными силами и к участию в организованной массовой борьбе, он так и остается на почве существующего общества в качестве бессильного анархистского, индивидуалистического бунтарства, как это имело место у А. Камю. Приняв отчужденного индивида буржуазного общества за единственную точку отсчета и за критерий всех ценностей, индивидуалистическая философия существования исключает возможность научного анализа явлений социальной жизни и их объективной оценки, не позволяет разобраться в сложнейшей политической и идейной борьбе нашего времени и распознать подлинный характер тех или иных движений и идеологий. В тех случаях, когда эта философия непосредственно не выражает интересы крайне правых, она обрекает своих сторонников на постоянные шатания, приводящие то к случайному и временному сближению с действительно прогрессивными силами, то к фактическому смыканию с реакцией. Вот почему зарубежные марксисты неизменно ведут принципиальную борьбу с этой философией, против всех попыток «соединить» экзистенциализм с марксизмом. В частности, марксисты Германской Демократической Республики подвергли принципиальной, глубокой критике идеи экзистенциализма и экзистенциалистскую форму ревизионизма, появившуюся одно время среди некоторых философов ГДР. В США, Франции, Италии и других странах прогрессивные философы неустанно разоблачают попытки экзистенциалистов дезориентировать людей, внести смятение в их умы.
§ 5. Неопозитивизм
Неопозитивизм («логический атомизм», «логический позитивизм», «логический эмпиризм», «логический анализ» и т. д.) с самого начала сложился как международное философское течение. Важную роль в его возникновении сыграли английский логик, математик и философ Б. Рассел и австрийский философ Л. Витгенштейн. Логический позитивизм зародился в так называемом «Венском кружке», который образовался в начале 20-х годов под руководством М. Шлика и в который входили Р. Карнап, Ф. Франк, О. Нейрат, Г. Хан и др. Наряду с «Венским кружком» и берлинским «Обществом эмпирической философии» (Г. Рейхенбах) в 30-х годах возникли группа «аналитиков» в Англии (А. Айер, Дж. Райл и др.), львовско-варшавская школа в Польше (К. Твардовский, К. Айдукевич, А. Тарский).
Главным идейным источником неопозитивизма был махизм, дополненный конвенционализмом А. Пуанкаре и некоторыми идеями прагматизма. Но представители нового течения пытались устранить характерную для махизма недооценку логической ступени познавательного процесса и использовать результаты, достигнутые развитием современной математической логики. Махисты отстаивали «биолого-экономическую» теорию познания и видели в науке преимущественно метод упорядочения ощущений («элементов»); логические позитивисты выдвинули новое понимание научного познания как
Позитивисты первого поколения (Конт, Спенсер) считали основной вопрос философии, а также другие коренные философские проблемы неразрешимыми из-за слабости и ограниченности человеческого разума; махисты полагали, что основной вопрос философии снимается и разрешается учением о «нейтральных» элементах; неопозитивисты поступили более радикально: они заявили, что и основной вопрос, и все вообще проблемы, считавшиеся ранее философскими, — это мнимые проблемы, или псевдопроблемы, которые нужно не решать, а отбросить как лишенные научного смысла.
Неопозитивизм о предмете философии.
Неопозитивисты утверждают, что все наше знание о мире дают только конкретные эмпирические науки. Философия же не может высказать о мире ни одного нового положения сверх того, что говорят о нем отдельные науки, не может создать никакой картины мира. Ее задача состоит в логическом анализе и прояснении тех положений науки и здравого смысла, в которых может быть выражено наше знание о мире.