Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода

Публика вполне оценила заботливость дирекции, не жалевшей ни трудов, ни издержек, чтоб поставить сцену во всех отношениях в удовлетворительное положение, и постоянно наполняла театр снизу доверху, а в бенефисы, на Святках и на Масленице, так же, как и при Распутине, недоставало мест. Значит, напрасно говорили и даже писали и печатали господа защитники нижегородской сцены третьего периода, или точнее, защитники Никольского, что публика охладела к театру, что преферанс убил любовь к сценическим представлениям. Напротив, тогда нижегородскую публику охладило к театру неудачное распоряжение управлявших сценой — вот вся тайна.

Театр существует в Нижнем Новгороде пятьдесят семь лет[523]; в течение пятидесяти пяти лет (до пожара) он, при всех своих видоизменениях, а иногда стеснительных обстоятельствах антрепренера, не закрывался ни разу несвоевременно, даже не пропускал ни одного обычного и не отказывал ни одного объявленного спектакля. На его сцене играли все лучшие артисты Московского театра и многие Петербургского; с его сцены артисты находятся на многих сценах, а также и на московской, как то: Соколов, Сахаров, Немчинов, Здобнов, Косицкая и Немчинова[524].

В 1850 году Нижегородский ярмарочный театр был осчастливлен посещением их императорских высочеств великих князей Николая Николаевича и Михаила Николаевича[525].

Глава пятая. АЛЕКСАНДРОВСКАЯ СЛОБОДА (Кунавино) И НИЖЕГОРОДСКАЯ ЯРМАРКА

Александровская слобода, или третий квартал Макарьевской части, известная более под старинным названием Кунавино, и здания ярмарочного гостиного двора, а также часть ярмарочных временных помещений расположены на левом, песчаном отлогом берегу Оки.

Когда основано Кунавино — неизвестно; но оно уже существовало в начале XVII столетия. В Нижегородской сотной грамоте 1621 года говорится: «Да против Нижняго-Новгорода посаду, за Окою, слободка кунавинская, и в ней живут мелкие тяглые люди, а тягло тянут нижегородцы с посадскими людьми по невелику, а кормятся своим рукодельем».

В 1621 году в Кунавине было 32 двора и 6 пустых мест.

Эта слобода стояла на низменном месте, на самом берегу Оки, и терпела много от весеннего ее разлития; при том же у ней не было ни выгону, ни строевого, ни дровяного леса. За топливом и бревнами для постройки кунавинцы ездили в «Государев черный лес, промеж болот, на гривы», но соседние владельцы не стали пускать их туда и даже били их и грабили.

Эти стесненные обстоятельства заставили кунавинцев прибегнуть с челобитной к царю Михаилу Феодоровичу о выгоне и лесах. В 1621 году им даны были по царскому повелению леса для въезда, а в 1624 году — «выпуск из болота» для выгона и для «убежища во время водополья»[526].

Близ Кунавина была еще другая слобода, называемая Гривкой, основанная в 1599 году строителем нижегородского Духовского монастыря Порфирием, на земле, пожалованной монастырю царем Борисом Феодоровичем Годуновым (см. IV гл. 1 части и II гл. 2 части).

Местоположение Гривки было лучше Кунавина: она стояла выше последней и не затоплялась в водополье. В 1621 году в ней было две деревянные церкви, построенные Порфирием же, первая в честь «Сретения Владимирския Пречистыя Богородицы», вторая, теплая — Успения Божией Матери с приделом св. мученицы Параскевы; 29 дворов и два пустопорожних места. Из этих дворов 4 принадлежали священнику и дьячку, а 25 отдавались из оброка, за что Духовской монастырь получал доходу 3 рубля 7 алтын.

Гривка для торговли и промышленности была удобнее Кунавина, оттого в ней начали селиться разные нижегородские промышленники и ремесленники, а это развивало ее благосостояние, но возбудило зависть не только в соседях-кунавинцах, но и в самых жителях Нижнего Новгорода, и нижегородцы захотели отнять ее у монастыря.

При описи земель, деланной Лодыгиным в 1621 году, нижегородцы, от лица которых действовал посадский земский человек Федор Марков, убедили писцов, конечно, не одними словами и поклонами, не ставить между Кунавином и Гривкою межевых знаков, чтоб после можно было завести процесс с монастырем. Расчет дальновидного Маркова был верен: через десять лет после описи Лодыгина нижегородцы предъявили права свои на Гривку, стали требовать с жителей ее пошлины в городской доход, завели ябеды; дело пошло по судам, от чего терпели и жители Гривки, и самый Духов монастырь.

В 1632 году патриарх Филарет Никитич по просьбе настоятеля и братии Духова монастыря приказал протопопу Архангельского (нижегородского) собора Иоасафу разобрать споры монастыря с городом, поставить межевые знаки и дать монастырю размежевальную грамоту; но Иоасаф был не добросовестен: он поладил с Федором Марковым и земским старостой Степаном Фирсовичем Олисовым, взял с посадских людей поминок — взятку и, вместо того, чтобы сделать надлежащие границы между Кунавином и Гривкой, отчислил из 64 дворов Гривки, принадлежавших монастырю, 36 во владение города.