Кража

Крошечная студия помещалась на задворках, в удаленной от центра узенькой боковой улочке. Наступила ночь, студия утопала во мраке. Свет одинокой газовой лампы не мог осветить ее.

Андре стоял возле лампы, придирчиво разглядывая картину, которую держал в руках. Его наметанный глаз сразу впитывал все — смелые мазки и чуть приглушенные краски. Его последняя работа была действительно очень хороша. Она была слишком хороша, чтобы служить всего лишь прикрытием полотна Рембрандта. В его душе боролись гордость и меркантильность.

Андре взял свою картину под мышку, погасил лампу и вышел из студии, тщательно заперев дверь.

Избегая освещенной Риджент-стрит, Андре проскользнул по переулку и, обогнув угол, оказался на нужной ему боковой улочке — В этот поздний час все лавки были закрыты, а их владельцы спешили домой — в уют и тепло. Весь квартал был совершенно пуст, и все же Андре шел, соблюдая осторожность.

Он обошел здание галереи и дважды тихонько постучал в заднюю дверь, а после короткой паузы повторил стук.

Минутой позже ключ в замке повернулся, и в щелку выглянул Уильяме.

— Как раз вовремя, — пробормотал он, открывая дверь, чтобы впустить Сардо.

— Кто там? — Голос Бариччи звучал глухо.

— Сардо. Я принес картину.

— Наконец-то. Входи.

Брови Андре удивленно поднялись, когда он увидел осунувшееся лицо своего работодателя. Тот сидел за бюро с бокалом в руке.

— Вы выглядите уставшим, Франко. Полиция вас очень мучила?

Бариччи медленно цедил свой коньяк.

— Ты что же, намекаешь на то, что это я убил ее? Так вот — я ее не убивал.

— Не убивали? И вы скажете, что у вас нет ее Рембрандта?

— Есть. Но Эмили была жива, когда на рассвете я расстался с ней. Хотя, вполне понятно, она была очень расстроена, заметив пропажу. — Помолчав, Бариччи процедил: — Я вовсе не обязан давать тебе объяснения.

Андре выслушал Бариччи с задумчивым выражением лица, слегка склонив голову, будто пробовал каждое его слово на вкус.

— Хочу задать вам только один вопрос. Кто-нибудь видел, как вы покидали дом Мэннерингов?

— Никто, если не считать нескольких пьяных бродяг. С другой стороны, должен заметить, что никто не видел, как я входил в этот дом. Никто и не знал, что я там был.

— Кроме меня, — возразил Андре медовым голосом. — Ирония судьбы, верно?

Бариччи стал мрачнее тучи;

— Это что, угроза, Андре? Так заруби себе на носу: если полиции станет известно о моей связи с Эмили, меня просто заклеймят как распутника, что случалось уже много раз в прошлом. Но это еще не основание обвинить меня в причастности к смерти Эмили. Но если ты попытаешься изменить мнение властей, я незамедлительно представлю им некоторые весьма убедительные свидетельства другого преступления… Так что выбирай, мой друг.

— Никто не говорит об угрозах, — поспешил его уверить Андре, внезапно почувствовав, как на лбу у него выступила испарина. Он понял, что перегнул палку.

— Успокойся, Франко. Тут все наоборот. Я намеренно держался подальше от вас последние несколько дней, чтобы дать вам время решить ваши проблемы. Я рад, что мои опасения не имеют оснований.

Смахнув рукавом испарину со лба, Андре показал Бариччи свою картину:

— Это под Рембрандта.

— Блестяще! — Фальшивая улыбка снова появилась на лице Бариччи. Он подошел к Андре, взял в руки картину и стал вертеть ее, почти не глядя на полотно — у него была своя цель. — Прекрасно, подойдет. Отличная работа, Андре. Ты доставил ее поздновато, но тем не менее она прекрасна.

— А как насчет моего гонорара?

Бариччи поднял голову и взглянул ему в глаза:

— Что слышно о Ноэль?

— Пока ничего. Вся семья вернется в Фаррингтон-Мэнор через несколько дней. — Андре нахмурился. — Вы хотите сказать, что не станете .мне платить до тех пор, пока я не выполню работу?

— В какой-то мере. — Бариччи поджал губы, будто взвешивая ситуацию. — Но я разумный человек. Поэтому дам тебе небольшую сумму сейчас.

Он подошел к бюро и извлек несколько банкнот.

— Почему бы тебе не попытаться уже сейчас установить с ней контакт? — спросил он, отдавая деньги Андре.

В этом неожиданном для него предложении Андре усматривал много приятного для себя. Он представил себе Ноэль Бромли — ее красоту, живость, ее огненный темперамент. Помимо обещанных денег, контакт с ней уже сам по себе был наградой.

— Завтра же утром я пошлю письмо в Фаррингтон, — заверил он Бариччи. Франко вновь наполнил свой бокал..

— Дай знать, когда получишь ответ.

СО стола еще убирали после завтрака, когда Ноэль постучала в дверь кабинета отца.

— Да, Ноэль, — Эрик понял, что это она, — входи.

— Папа, когда ты мне скажешь, о чем шел разговор и кабинете герцога? — решительно начала Ноэль. — Мы дома уже три дня, а ты все еще молчишь. Эрик подался вперед, пристально глядя на дочь,

— Почему ты вообразила, что разговор был о чем-то серьезном? Ведь его светлость при тебе сказал, зачем лорду Тремлетту, понадобилось видеть нас.