Кража с обломом

Мариша посмотрела на меня со смесью восхищения и благоговейного ужаса, который неожиданно сменился у нее на лице самым обычным ужасом без всякой примеси благоговения.

— Что такое? — спросила я, намереваясь оглянуться, чтобы выяснить, что так напугало Маришу.

— Тише! — зашипела Мариша, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов и вставая рядом со мной. — Достань зеркало.

В страшной панике я принялась рыться у себя в сумке, пребывая в полной уверенности, что на моем лице произошли катастрофические и, вероятно, необратимые изменения: выросли усы, выпали все волосы или, в крайнем случае, вскочил огромный фурункул. Поэтому руки у меня дрожали, и мне никак не удавалось нашарить зеркало. Да еще и Мариша, стоя рядом, все время возбужденно заклинала меня поторопиться, если мне дорога моя жизнь. Не подозревая до сего момента, что со мной все так плохо, я страшно расстроилась. Найдя наконец зеркальце, я судорожно сунула его себе под нос. Там все было в порядке, во всяком случае, никаких опасных для моей жизни новшеств я не заметила.

— Да куда ты смотришь! — с досадой прошипела Мариша.

Я послушно обследовала остальную часть своей физиономии и опять-таки ничего не нашла.

— Дай мне и теперь смотри! — видимо, потеряв терпение, а может быть, опасаясь, что недуг распространится или, наоборот, пройдет еще до того, как я успею им вдоволь налюбоваться, взвизгнула Мариша.

Я послушно уставилась в зеркало, но с ракурсом что-то произошло, и себя я в нем не увидела, зато увидела жирного Жорика, обвешанного многочисленными сумками. На своих коротких ножках он еле поспевал за своим приятелем, который представлял собой полную ему противоположность. Жорик был человеком румяным, маленьким и жизнерадостным.

На ходу он суетливо перекладывал бумажки из одного кармана в другой, время от времени одна из нас выскальзывала из его пальцев-сарделек и улетала прочь. Жорик кидался за ней, попутно извлекая из другого кармана белый платок и вытирая обильный пот, ловил бумажку, совал ее в карман, снова перекладывал, менял сумки, шнуровал ботинки и, одним словом, был весь в движении.

Его же приятель был под два метра ростом, в детстве его явно скверно кормили и часто наказывали, что наложило на него определенный отпечаток. А в последнее время он, должно быть, предавался многочисленным порокам или просто много болел, потому что был бледен до синевы и к тому же его покачивало. Шагал он размеренно и целеустремленно, словно запрограммированный на ходьбу автомат. Его мы не видели в тот вечер на Тверской, и потом, среди присутствовавших в Мишкиной ванной, он тоже не был замечен. Но должно быть, он все-таки был Мишкиным знакомым, если оказался в обществе Жорика.

Вокруг сплошь знакомые, и не с кем словом перемолвиться! Болтать с худым типом о событиях прошлой ночи желания почему-то не возникало. Не хотелось также спрашивать и Жорика о том, каким образом ему удалось оказаться на свободе.

— Ты знаешь этого худого? — спросила я у Мариши, когда странная парочка исчезла за стеклянными дверями.

— Нет, но подозреваю, что для Мишки было бы лучше оказаться сейчас подальше отсюда.

В этом я была с ней полностью солидарна. Но все же считала, что ее фраза требует продолжения — не только Мишке хорошо быть сейчас подальше отсюда, но еще и нам с Маришей тоже.

— Думаю, что нам надо сесть с ними в один поезд, — сказала Мариша.

Так как я в этот момент просчитывала варианты, куда мы сможем пойти с ней пообедать, раз уж остаемся в Москве, то смысл ее слов не сразу дошел до меня. И лучше бы и вовсе не доходил.

— Зачем? — только и сумела я пролепетать, холодея от страха.

— Нам же все равно надо ехать, — невозмутимо продолжила Мариша.

На мой взгляд, это было недостаточно веской причиной, чтобы садиться в один поезд с людьми, которые только и мечтают о том, чтобы добраться до нас. И совсем не для того, чтобы превратить нашу жизнь в сплошной праздник, а с целью прямо противоположной.

— «ЭР-200» самый быстрый, — отмахнулась от меня Мариша. — Ты сама меня в этом уверяла. И они не думают, что мы можем настолько обнаглеть, что спрячемся у них за спиной. Самое надежное место, между прочим. В детстве в прятки играла? А если мы будем тут прохлаждаться, то рискуем попасться на глаза кому-нибудь другому, кто не будет слишком занят своим отъездом и обратит внимание на нас с тобой. Понимать надо!

Пока что я понимала одно: моя жизнь оказалась в опасности. И виновата в этом прежде всего моя судьба, посадившая со мной за одну парту эту ненормальную особу. И почему все сумасшедшие вечно норовят пристроиться поближе ко мне? Медом им тут намазано?

— А вдруг они сядут на поезд, который идет не в Питер? — со слабой надеждой спросила я у Мариши.

— А на какой же еще? — удивилась она, словно с этого вокзала отправлялись поезда только до нашего города, а в Мурманск или, к примеру, в Архангельск даже и не думали наведываться.

— Может быть, эти двое решили проверить версию внезапно возникшего в Мишкиной квартире родственника с Севера, — проявив ангельское терпение, пояснила я. — Не передал ли Мишка ему эти чертовы брильянты.