Кража в Венеции

– Мог ли он быть вовлечен в это преступление?

Брунетти пожал плечами.

– Это будет означать, что целых три года он сидел и читал труды по теологии или притворялся, что читает, – не знаю, что хуже. Можете ли вы вообразить себе алчность, которая подвигла бы человека на такие жертвы? – И прежде чем синьорина Элеттра успела ему ответить, добавил: – Но если он обстоятельно изучал их труды, то крайне маловероятно, что он как-то в этом замешан.

Девушка торопливо перевела взгляд на пустой экран монитора; она молчала так долго, что Брунетти решил, что ей больше нечего сказать.

– Вы правда так считаете? – спросила она наконец.

– Да.

– Поразительно! – сказала синьорина Элеттра и добавила, даже не пытаясь скрыть изумления: – Я тоже.

6

Брунетти постоял на лестнице, размышляя о том, почему они с синьориной Элеттрой склонны считать человека порядочным лишь на основании того, что он запоем читает в библиотеке теологические труды? Объяснений выбору синьора Франчини могло быть множество: например, он интересуется риторикой или историей, выискивает богословские противоречия и прочее. И все же и Брунетти, и синьорина Элеттра автоматически решили, что этот человек не может быть причастен к кражам и знать о них не знает – как будто покров презумптивной святости, присущей отцам Церкви, накрыл и его…

Брунетти не помнил, в каком духе Тертуллиан-теолог высказывался о кражах, однако его вряд ли причислили бы к отцам Церкви, если бы он не порицал воровство. А в заповедях говорится, что отца надо слушать. В которой из них? В четвертой?[46] Зато вожделение стоит в самом конце списка. Этот грех Брунетти считал чем-то вроде антипасто[47] к оруэлловскому «мыслепреступлению»[48]. Комиссар привык думать, что это нормально – желать чью-то жену или имущество. Разве не потому так популярны кинозвезды, разве не ради этого возводят королевский дворец в Казерте[49], покупают мазерати или роллс-ройсы? Зависть и вожделение у нас в крови…

Вернувшись к себе в кабинет, Брунетти сел за стол и, забыв о разнице в часовых поясах, решил позвонить на кафедру истории Университета Канзаса. Набрал номер и после пяти гудков услышал сообщение автоответчика о том, что кафедра работает с девяти до шестнадцати ежедневно, с понедельника по пятницу, так что «Нажмите, пожалуйста, цифру “один” и оставьте ваше сообщение». Брунетти объяснил по-английски, что он комиссар итальянской полиции и будет признателен, если ему перезвонят или пришлют имейл. Назвал свое имя, номер телефона и электронный адрес, поблагодарил и повесил трубку. Брунетти посмотрел на часы, на пальцах обеих рук подсчитал, который теперь час в Канзасе. Оказалось – середина ночи. Зная, что полагаться на технику и офисных сотрудников довольно рискованно, он включил компьютер и нашел имейл-адрес кафедры истории Университета Канзаса. Изложил подробнее, что ему нужно, указал имя Никерсона и область его исследований, а также кто подписал рекомендательное письмо, и попросил, как о любезности, ответить поскорее, ведь речь идет о правонарушении.

Брунетти быстро просмотрел входящие сообщения электронной почты, но ничего интересного для себя не нашел, хотя некоторые адресаты требовали срочного ответа. Затем открыл базу данных квестуры, раздел «Аресты за последние десять лет», и вбил имя «Пьеро Сартор». Подумав немного, добавил «Пьетро» – чтобы уж наверняка. Получил два совпадения, одно – на Пьеро, второе – на Пьетро. Но возраст (первому – больше шестидесяти, второму – всего лишь пятнадцать) исключал обоих a priori. Чтобы исключить также и директрису, комиссар проверил по базе и ее, но Патриция Фаббиани в полицейских файлах не значилась.

Занимаясь этим, Брунетти подумал о том, чтобы продублировать поиски синьорины Элеттры, и вбил еще одно имя – «Альдо Франчини».

– Так-так! – пробормотал он себе под нос, когда система выдала информацию о некоем гражданине шестидесяти одного года, проживающем по адресу Кастелло, 333.

Брунетти не мог бы с уверенностью сказать, где это, но помнил, что где-то за пределами Виа-Гарибальди.

Шесть месяцев назад Франчини допросили в связи с инцидентом на бульваре Виале-Гарибальди, в результате которого он попал в больницу со сломанным носом. Об аресте речи не шло. Очевидец, мужчина, расположившийся на бульваре на соседней лавочке, рассказал полиции, что видел, как Франчини, сидя с книгой в руке, разговаривал с какой-то дамой, которая стояла прямо перед ним. Через некоторое время свидетель услышал сердитый возглас, посмотрел в ту сторону – и на том месте, где стояла женщина, был уже мужчина. В следующий момент он вцепился в Франчини, рывком поднял его на ноги и ударил, после чего ушел.

Нападавшего вскоре идентифицировали и разыскали. У него была судимость за мелкие кражи и скупку краденого, а также имелось судебное постановление, запрещавшее ему менее чем на сто метров приближаться к своей бывшей сожительнице, которую он грозился убить. Оказалось, что это та самая дама, которая незадолго до происшествия беседовала с потерпевшим.