Читаем Креативная уверенность. Как высвободить и реализовать свои творческие силы полностью

Выявились некоторые удивительные «побочные эффекты». Люди замечали и другие перемены{21} в своей жизни, казалось бы, не связанные с их фобиями: они начинали кататься на лошадях, переставали бояться публичных выступлений и открывали новые возможности в работе. Драматический опыт пересиливания фобии, всю жизнь мешающей им жить, изменил их веру в то, чего они могут достичь, и, в конце концов, это перевернуло их жизни.

Новообретенная смелость, появившаяся у людей, которые когда-то надевали хоккейные маски, чтобы приблизиться к змее, заставила Бандуру обратиться к другому аспекту исследования: каким образом люди поверили, что смогут изменить ситуацию и добиться своей цели.

С тех пор исследование профессора показало, что когда люди обладают безоговорочной верой, они могут справиться с более сложными проблемами, упорно добиваются целей и более стойко реагируют на провалы и сложности. Бандура называл это «самоэффективностью».

Труд Бандуры с научной точки зрения подтверждает то, что мы видели годами: сомнения в своих творческих способностях могут быть искоренены чередой небольших побед. Такой опыт может иметь огромный эффект, влияющий на всю последующую жизнь.

Состояние, которое Бандура называет самоэффективностью, близко связано с тем, о чем мы привыкли думать как о творческой уверенности.

Люди, обладающие уверенностью в своих творческих способностях, лучше принимают решения, проще выбирают новые направления и могут с легкостью найти способы решения, казалось бы, неразрешимых проблем. Они видят новые возможности и сотрудничают с другими, чтобы исправить ситуации вокруг. И подходят к решению задач с новообретенной смелостью.

Но чтобы воспринять этот креативный, придающий сил образ мышления, иногда необходимо «дотронуться до змеи».

Наш опыт показывает, что самой опасной «змеей» в комнате обычно является страх поражения, который выражается в нежелании быть осуждаемым, испуге перед попыткой и неизвестностью. И, хотя много уже было сказано о страхе поражения, он все еще является самым большим препятствием на пути к творческому успеху.

Парадокс поражения

Известный миф утверждает, что творческие гении почти никогда не терпят провалов. Однако по словам профессора Калифорнийского университета в Дэвисе, Дина Симонтона, правда заключается в обратном – люди искусства вроде Моцарта или ученые вроде Дарвина достаточно часто терпели поражения, но они просто не позволяли себе останавливаться на достигнутом. Его исследование показало, что творческие люди на самом деле больше экспериментируют{22}. Их исключительность проявляется не в том, что они успешнее других, а в том, что они больше и дольше стараются. Они делают множество попыток, чтобы достичь цели. Вот такая удивительная и привлекательная математика стоит за инновациями. Если хотите добиться успеха, вам нужно приготовиться пройти через множество неудач.

Возьмем для примера Томаса Эдисона.

Эдисон, один из самых известных и плодотворных изобретателей в истории, не мог представить творческого процесса без провалов. Он понимал, что неудавшийся эксперимент не провален, если из него вынесен урок. Он изобрел лампу накаливания только после тысячи неудачных экспериментов. Эдисон был уверен, что «истинная мера успеха – это число экспериментов, которые можно провести в течение 24 часов».

В реальности же ранние поражения могут быть ключевыми факторами будущего успеха инноваций, поскольку, чем раньше вы обнаружите слабое место в ходе цикла разработок, тем быстрее исправите то, что требуется.

Мы выросли в Огайо, на родине пионеров авиации Орвилла и Уилбера Райтов. Братья Райт запомнились своим первым полетом в декабре 1903 года в Китти Хоук. Но память об этом событии обычно не распространяется на годы попыток и неудач. На самом деле некоторые отчеты сообщают, что братья Райт специально выбрали{23} Китти Хоук из-за отдаленности этого места, чтобы не привлекать СМИ к ранним экспериментам.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука