Кречет

Его дыхание было громким, как шум, что издают кузнечные мехи, и Жиль подумал, что если сенека уже пустились за ним в погоню, то они скоро настигнут его, и тогда все пропало. Пожалуй, лучше было бы не

уходить слишком далеко от индейского лагеря, а найти поблизости укрытие и спрятаться в ожидании ночи.

Его преследователи, конечно, не подумают, что он мог остаться так близко от лагеря врагов, но главную опасность представляли собою оставленные им следы — Тим не раз восхвалял невероятное чутье индейских следопытов.

Его слух привлекло журчание ручья, одного из тех, что десятками сбегали к реке. Жиль подумал, что ручей — наилучший способ скрыть следы, вошел в воду и стал подниматься вверх по течению. Прохладная вода сразу принесла облегчение его усталым, ободранным ступням.

Он услышал, как со стороны все еще слишком близкой индейской деревни донеслись громкие крики: его бегство было обнаружено. Сейчас начнется охота, и если ему не удастся быстро найти укрытие, то нового плена не избежать.

Он огляделся вокруг. На берегу ручья росло большое дерево, без сомнения, весьма почтенного возраста. Одна из его ветвей нависала над водой, и, возможно, ему удастся добраться до нее…

Взобравшись на торчавший из воды валун, Жиль вытянул над головой руки, как мог выше, слегка присел, чтобы посильнее оттолкнуться, и прыгнул, моля в душе Бога, чтобы его прыжок оказался достаточно высоким, потому что, приземлись он после неудачного прыжка на скользкий камень, наверняка переломал бы ноги, да и преследователи должны уже быть неподалеку…

Пальцы юноши коснулись коры и вцепились в ветку изо всех сил. Какой-то миг он висел над водой, переводя дыхание, затем собрался с силами и взобрался на ветку. Усевшись на ней верхом, Жиль стал осматривать дерево.

Это был старый могучий бук, похожий на те, что встречались в лесах Бретани. Жиль подумал, что сам Бог помогает ему: он замечал, что в долго живущих деревьях, в разветвлении ствола, часто образуется дупло, в котором может спрятаться человек. Не теряя ни секунды, он попытался взобраться выше.

Бук был высоким, но, подстегиваемый опасностью, исходившей от приближающихся преследователей, хотя их еще не было слышно. Жиль моментально вскарабкался на дерево и облегченно вздохнул: дупло было там, где он и рассчитывал, образуя у основания покрытых листьями ветвей нечто вроде глубокой колыбели, в которой Жиль и устроился. Снизу он был совершенно невидим, прохладный мох устилал дно и стенки дупла: это было особенно приятно для его ободранной спины, недавние раны, нанесенные пряжкой пояса, снова разболелись.

Он нашел укрытие как раз вовремя: не слышно было ни малейшего шороха, но меж деревьев уже появились безмолвные тени — преследователи скользили по траве подобно призракам в своих мокасинах, сшитых из оленьих шкур. Сенека без труда обнаружили след беглеца!

Подобно тому, как это сделал он сам, индейцы поднялись по ручью, явно пытаясь найти на его берегах следы Жиля. На высокий бук они почти не обратили внимания и прошли под его ветвями, даже не заподозрив, что дичь, за которой они охотились, с трудом сдерживает дыхание на вершине этого гиганта. Через несколько мгновений индейцы исчезли из виду так же бесшумно, как и появились.

После их ухода Жиль еще долго лежал в своем устланном мхом убежище, прислушиваясь к малейшему шелесту листьев и крику птицы, шаря глазами в зеленых глубинах леса и ожидая, пока индейцы не пройдут обратно, чтобы спуститься на землю. Но индейцы все не возвращались, и Жиля одолел сон, внезапно завладевший его измученным телом и вырвавший его из времени и действительности.

Он проснулся, весь дрожа от холода и лихорадки. Солнце зашло, из глубины долины поднялся влажный туман, дневная жара уступила прохладе вечернего ветра. Жиль расправил одеревеневшие руки и ноги. Нужно было не медля искать другое укрытие: ночи становились все холоднее, так что провести ночь совершенно голым на вершине дерева, укрываясь лишь обрывком одеяла, было бы чистейшим безумием. К тому же Жиль чувствовал, что нужно срочно хоть что-нибудь поесть: никогда еще его желудок так сильно не требовал пищи.

Жиль стал осторожно спускаться с дерева. Это далось ему гораздо труднее, чем подъем: все мышцы болели, а дрожь делала движения неловкими. Очутившись на земле. Жиль пустился бегом, чтобы хоть немного согреться. Он намеревался снова добраться до реки, ведь нечего было и думать о переходе через горы ночью и с одним лишь ножом вместо оружия, рискуя пасть жертвой первого же хищника. Лучше уж было оставаться вблизи лагеря, несмотря на опасность, да и на маисовом поле можно будет подкрепиться…

Горные склоны, выходящие к Саскуэханне, может быть, предоставят ему убежище в какой-нибудь пещере.

Долго искать не пришлось. В сгущающейся темноте Жиль разглядел какую-то расселину, приблизился к ней так же бесшумно, как это сделал бы индеец, сделал шаг… и рухнул от сильного удара по голове, нанесенного невидимой рукой.