Кречет

Лошади в один миг были оседланы, затем друзья, держа их в поводу и сжимая им ноздри из опасения, что они могут заржать, вывели их из стойл и повели по галерее к выходу. Внезапно Тим, шедший впереди с фонарем, застыл на месте.

— Ну, что же ты стал? — нетерпеливо спросил его Жиль.

— Иду, иду… — ответил ему Тим, затем вдруг изменившимся голосом прошептал:

— Все же я думаю, что ван Барен ужасный мерзавец!..

Затем он неожиданно задул лампу. Их обступила непроницаемая темнота, но вход был уже близко, и Жиль посчитал действия Тима простой предосторожностью. Они покинули пещеру и с чувством облегчения очутились на вольном воздухе.

После давящей тьмы в шахте ночь показалась им светлой и восхитительно пахнущей всеми лесными ароматами. Жиль с наслаждением вдохнул свежий воздух ночи, затем, горя желанием поскорее вновь ощутить своими коленями знакомое тепло сильного тела лошади, вскочил в седло.

Не взглянув более на дом Якоба ван Барена, чтобы не поддаться искушению вернуться к двум покинутым ими женщинам, товарищи въехали в лес и поскакали по покрывающему почву мху, заглушавшему стук копыт. Дождь наконец перестал…

ТРАГЕДИЯ УЭСТ-ПОЙНТА

День подкрался как вор, осторожно скользя своими серыми туманными щупальцами между насквозь промокших стволов сосен, скупо отмеривая бледный свет мрачного неба, все еще набухшего дождем. Двое всадников ехали в молчании всю ночь, ведомые верным инстинктом Тима; несмотря на трудную дорогу, они уже проделали длинный путь, но все еще не выбрались из заболоченного леса.

— Я бы дорого дал, если бы смог позволить себе хоть легкий галоп, — проворчал Жиль. — Это проклятое болото никак не кончится… ты хоть знаешь, где мы сейчас находимся?

— Довольно смутно… — ответил Тим не оборачиваясь. — Мы где-то в графстве Салливан… Вон та речушка там, внизу, это Тен-Майл-Ривер. Мы проделали немалый путь.

— Во всяком случае, нам не повстречались знаменитые пугала ван Варена! Что-то не видать этих ужасных «ковбоев»!

Он еще не договорил, как над их головами раздался пронзительный свист, и пустынный лес внезапно ожил. Всадники оказались окруженными людьми весьма сурового вида, одетыми по большей части как крестьяне.

Трое встали, перегородив тропинку, и прицелились в путников из ружей. Человек, который выглядел как их предводитель, был наряжен в мундир солдата Гессенского полка .

— Ну вот, — сказал Тим, — у тебя и вправду дурной глаз. Тебе бы лучше было промолчать… Вот они, твои «ковбои».

— Приветствую вас, благородные путешественники! — провозгласил человек в гессенском мундире. — Какое счастье, что мы повстречали вас, вас и этих великолепных коней, на которых вы так изящно сидите! Не окажете ли вы мне честь, сойдя с них, чтобы я…

— Чтобы тебе было удобнее осмотреть наши карманы? — усмехнулся Тим. — Ну что ж, ковбой, ты будешь разочарован: наши карманы пусты, и ты не найдешь в них ни гроша, даже если очень хорошо поищешь.

— Жаль! В таком случае мне придется удовольствоваться лошадьми…

— Только-то! А что же ты оставишь нам, ковбой?

— Жизнь… при условии, конечно, что ты перестанешь называть меня ковбоем. Я не люблю, когда меня оскорбляют.

Жиль и Тим переглянулись, и Жиль заговорил:

— Извини, друг! Нас предупредили, что мы обязательно встретим здесь большую шайку ковбоев, и мы подумали, что ты и есть тот человек, которого называют Эвенджер.

Человек в мундире гессенца опустил ружье и приблизился к обоим всадникам, хмуря брови.

Оба его товарища оставались на прежнем месте, не опуская оружия.

— Где ты слышал про Эвенджера? Вот уже три месяца, как он исчез, и я ищу его. У меня с ним свои счеты…

— Тогда, — прервал его Тим, — если ты не Эвенджер, не ковбой, то кто же ты? Скиннер?

— Да, и я горжусь этим! — вскричал незнакомец, ударив себя кулаком в грудь. — Это у нас семейное. Меня зовут Сэм Поулдинг, и никогда еще ни один из Поулдингов не служил королю Георгу, по крайней мере, добровольно. Мы служим делу Независимости… и от ее имени я требую ваших лошадей, потому что нам их, к сожалению, не хватает. Ну, поживее! Слезайте! Я буду огорчен, если мне придется убить вас, — прибавил он, наводя свое ружье в грудь Тиму, который, впрочем, не обратил на это большого внимания.

— А мы-то как огорчимся, — вздохнул он. — Но тебе следует подумать хорошенько, прежде чем убить нас, если ты служишь делу Свободы, конечно, или же тебе придется отказаться от наших лошадей и дать нам продолжить наш путь, ведь мы должны найти генерала Вашингтона. Генерал дал нам поручение и ждет нас. Если ему придется ждать слишком долго, а он ждать не любит, и ему доложат, что это Сэм Поулдинг задержал нас в пути, отобрав лошадей, то вряд ли он будет тебе благодарен… А рука у него тяжелая, у нашего генерала…

Скиннер улыбнулся широкой улыбкой, открывшей двойной ряд великолепных зубов. Его тело под военным мундиром было грязным, но он не был ни уродлив, ни вульгарен, и его живые глаза смотрели твердо.