Кречет и Зимородок [СИ]

— Хорошо, — наконец согласился венатор. — А скажи-ка мне, Хайме, много ли драконов ты убил?

Хайме тяжело сглотнул, решаясь идти до конца.

— Много.

— А точнее? Одного? Двух? Целую дюжину?

— Это важно?

Стоило огромных усилий остаться на месте и не броситься скорее бежать из ратуши. Венатор вздохнул, покачал головой, на его лице красноречиво застыли разочарование и тоска.

— Да нет, пожалуй, нам сойдет каждый… — сказал он. — Слушай, Хайме, у тебя хоть оружие-то есть, а? Хоть какое-нибудь? Или, может, ты праведник, и дракона святым словом крыть будешь?

— Не богохульствуй, Иеф, — лениво одернул приор, морща нос. — Давай, записывай, да пойдем обедать, пора уже.

Венатор снова тяжко вздохнул, поскреб подбородок, потом взял со стола заготовленные разрешение и пропуск, вписал имя, щедро капнул сургуча и протянул приору. Тот не глядя ткнул печатью и утомленно зевнул.

— Хайме, ты хоть представляешь, куда лезешь? — напоследок поинтересовался венатор.

— Представляю.

Несколько секунд он смотрел на парня, словно раздумывая: отдавать — не отдавать?

— Ладно, держи. Может чего и выйдет… или еще передумаешь, — махнул, наконец, рукой. — Так! Кто там еще? Желающие есть?! Подходи!

Хайме порывисто выхватил бумаги и быстро зашагал к двери, желая, наконец, скрыться с глаз, а лучше провалиться сквозь землю.

— Ульрих Целем, — четко раздалось за спиной.

Хайме дернулся, крутанулся назад. У стола стоял все тот же утренний незнакомец. Венатор смотрел на него с нескрываемым интересом, а приор вдруг разом подобрался и ощетинился, словно дворовый пес.

— Ты в своем уме, — зашипел он.

— А что, у тебя уже есть приказ о моем аресте? — удивился незнакомец.

— Со дня на день…

— Вот когда настанет тот день, тогда и поговорим, — усмехнулся тот. — Записывай меня.

Он держался все с той же спокойной уверенностью, и на приора смотрел, пожалуй, не с большим почтением, чем утром на Хайме.

Венатор подался вперед.

— Ты не сможешь получить денег, Зимородок, — холодно произнес он, — даже если убьешь дракона. Тебя повесят. Или зажарят, как повезет.

— Ты во мне сомневаешься, Иеф?

Тот сощурил глаза.

— Я не сомневаюсь в Святой Церкви.

— Зря-я ты во мне сомневаешься, — Зимородок подошел ближе, оперся руками о стол и весело подмигнул приору. — Мне же будет даровано отпущение грехов. Ведь так?

Приор побледнел, кажется даже позеленел, резко осунувшись, отчего и без того худое лицо заострилось, словно у покойника.

Венатор долго смотрел Зимородку в глаза, недоверчиво хмурился, шевеля бровями, и вдруг затрясся, пытаясь сдержать смех.

— Хитер! — наконец, выдал он, утирая проступившие слезы.

— Пиши, — кивнул Зимородок.

* * *

Дальше Хайме не слушал. На негнущихся ногах он выскочил из ратуши под весеннее солнце, глубоко и с облегчением вздохнул. Все! Разрешение получил, теперь дело за малым… Об этом малом пока думать не хотелось. Ну его… В то, что выйдет убить дракона, верилось с трудом.

Но и отступать уже поздно.

Стайка воробьев дружно купалась в неглубокой лужице, распушив перышки, толкаясь и азартно чирикая, радуясь наступившему теплу.

В брюхе урчало, а вот в карманах звона отродясь не водилось, лишь пара медяков. Поэтому прогуливаться, наслаждаясь красотами Гельта, Хайме не собирался, лучше сразу двинуться в путь. Если уж свое брюхо не удастся набить, то хоть драконье, лишь бы поскорее.

— Эй, посторонись!

Где-то за спиной взревела труба.

Его грубо толкнули локтем в бок. Хайме охнул, закрутил головой, стараясь понять.

Из-за угла показалась безмолвная процессия монахов-доминиканцев, в надвинутых на самые носы капюшонах, так, что и лиц не разглядеть. Народ резво расступался, давая дорогу, Хайме пихали со всех сторон и он поспешил отступить подальше, к стене соседнего дома. За монахами, гулко громыхая на каждой колдобине, ехала телега запряженная двумя волами. На телеге стояла клетка. Хайме долго вглядывался, но так и не смог разобраться — человек одетый в лохматую шкуру? Зверь? Испуганно вжавшийся в самый угол…

— Вот горе-то, — сдавлено вздохнули у самого уха, тихо совсем, но Хайме услышал.

— Какое горе?

Вздохнувший дернулся, совсем не ожидая вопроса. Хайме тоже не ожидал, случайно вырвалось, уж очень интересно стало, что происходит. Тот замялся нерешительно.

— Так ведь, эта…

— А кто это? — Хайме показал на клетку.

— Это? Так ведь это… ну, оборотень значит, выходит…

Хайме испуганно перекрестился, вот, святые угодники, чего только не увидишь! Правильно Филипп говорил: лучше в город не соваться, там нечисти всякой… спаси и сохрани!

— А куда его?

Человек почесал под шапкой вихрастую макушку. Он тоже, кажется, был не местный, не городской… деревенский скорее.

— На костер, знамо дело. Куда ж еще. Эх, жалко, хороший паренек был…

— Оборотень хороший? — изумился Хайме.

Оборотней он никогда не видел, но слышал многое. Человек глянул с сомнением, поджал губы и тяжело вздохнул.