Кречет

Полночи я скрывался от погони, виляя по зарослям и путая следы. Апостолы рассыпались по лесу и прочесывали чащу. Под утро удалось немного поспать. Двухчасовой сон на холодной земле, лишь наполовину восстановил силы. Рассвет застал меня в глухом лесу.

При солнечном свете я, наконец, смог спокойно распотрошить трофейный рюкзак, вывалив его содержимое на землю. В рюкзаке оказалось: три банки тушенки, две рыбные консервы, маленькая аптечка, складной нож, зажигалка, компас, пистолетная кобура, охотничий бинокль и тяжелый холщовый мешочек с чем-то до боли знакомым на ощупь внутри! Я быстро распутал вязки и распахнул горловину мешка. Да! Россыпь пистолетных патронов характерной бутылочной формы поблескивала желтизной латуни. Боеприпасы для пистолета ТТ, тут их не меньше сотни! Ура!

Я бережно пересчитал каждый, получилось сто восемнадцать штук. Плюс тридцать шесть патронов к винтовке Мосина. С таким боезапасом и маленькую войну начать можно! Хотя, на войну не хватит, но за Хана и Кузнеца отомстить можно!

В наружном кармашке оказался свернутый лист бумаги — карта. На местности нанесены основные проселки, шоссе, а карандашом дорисовано какое-то ответвление вглубь леса, заканчивающееся заштрихованным кружком. Вот оно! Логово дьявола! Примерно километров двадцать пять отсюда. Напрямик через лес и того ближе. Ну уроды, держитесь, я иду вас навестить!

Перекусив консервой, я повесил кобуру с пистолетом на пояс, закинул рюкзак и винтовку за спину и зашагал по лесной тропе.

* * *

Вот уже два дня я следил за лагерем апостолов. Изучал их повадки и работу охраны. Высоченный забор частоколом окружал обширную территорию. По периметру через каждые сотню метров наверху за стеной расставлены часовые, наблюдающие за местностью днем и ночью. Массивные металлические ворота иногда распахивались, выпуская вооруженные до зубов колонны байков и автомобилей. Часовые, забор, неприступные ворота — внутрь не замеченным мне никак не проникнуть. Значит… Нужна разведка боем. Слишком вольготно чувствуют себя эти ублюдки! Ничего не боятся и не скрываются. Сейчас это исправим!

Я принялся за работу. Из сухой травы связал чучело, накинув на него свою кожаную куртку. Чучело уложил на проплешине в двухстах метрах от ворот, возле одиноко торчащей сосны. Выстругал из мягкой ивы подобие винтовки и вложил ее в руки манекену. Ложная позиция снайпера готова. Углубившись немного левее в березняк, оборудовал за поваленной лесиной основную позицию. Перед корягой натыкал срезанных веток, укрыв их основания дерном. Отступив еще левее метров на пол ста, соорудил за массивным пнем запасную позицию для стрельбы с колена. Пень замаскировал травой и ветками. Ствол и оптический прицел винтовки обмотал вьющимся стеблем хмеля. На голову и плечи накинул маскировочный плащ, сплетенный из ивовой коры и полевых злаков. Лицо и шею по диагонали исполосовал жженой берестой. Черные полосы визуально расчленяли линию глаз и носа и служили неплохой тактической маскировкой. Оптику пристрелял заблаговременно, удалившись подальше в лес и потратив на это пять патронов. Аппарат оказался в состоянии хорошей боеготовности. Особо регулировать прицел не пришлось. Сделал лишь незначительную поправку на отклонение пули во время вращения при выходе из правонаклонных нарезов ствола, рассчитав, что смещение происходит примерно, на шесть см по ходу нарезов на каждые сто метров дистанции.

В полдень я залег на основную позицию и стал ждать. Ветра нет, солнце сзади-сбоку — идеальные условия для снайпера.

Тянулись минуты, часы… Вспомнились предсмертные слова Полковника:

— Это не твоя битва, брат, но дай слово офицера, что поможешь… Спаси наших людей. Без тебя апостолов не одолеть…

Я стиснул приклад винтовки: ошибся во мне Полковник, не спас я никого и людей не уберег! Не разглядел сразу убийц… А должен был, ведь не вчера родился! Принять меры предосторожности в обращении с незнакомцами и провести личный досмотр каждого — даже в мирное время для меня это был закон… А теперь, когда жизнь ничего не стоит, и каждый новый день пишет историю смерти человечества, нельзя по другому! Боевой офицер, а провели, как первоклашку! Эх… Как же хочется перерезать горло всем апостолам. А когда затупится нож, душить их голыми руками! Злость и боль отравляли сознание. Если бы все вернуть… Многое можно было бы изменить. Много смертей предотвратить. И Полина… Любимая жена, может и сейчас бы была со мной.

Спустя три часа к воротам приковыляла одинокая старуха. Ее впустили внутрь, и тут же началась суета и беготня. Из обрывочных выкриков стало ясно, что кто-то из рабов сбежал. Причитающую старуху взяли под стражу и куда-то уволокли.