Кречет

Ранним утром я сидел в чаще на обочине дороги и поджидал одного такого. С каждым днем к лагерю приближаться становилось все опаснее. По лесу рыскали отряды апостолов. Меня, суки, ищут!

Вот по проселку проехала колонна из двух потертых джипов и мотоцикла. Я проводил их через глазок оптического прицела. Указательный палец с нетерпением пульсировал на спусковом крючке, но я удержался и не нажал. Пусть живут пока. Сегодня я здесь не смерть раздаю, а жду подходящего "языка".

Спустя час по дороге засеменил коренастый мужичок с обветренным, как у пирата лицом. Одежонка истрепана, оружия не видать — похож на подневольника. Я шел за ним еще с километр, чтобы убедиться, что за нами больше никого нет. На одном из поворотов проселка я обогнал его и выпрыгнул на дорогу, наставив на бедолагу пистолет. Тот замер, как статуя, а опомнившись, пробормотал:

— Я собственность калана апостолов, меня нельзя убивать!

— Если все мне расскажешь, как есть, останешься жить, — сказал я.

Буду с ним пожестче, мало ли что у него на уме. Пусть даже мысли не допускает, что меня можно обманывать.

— Я не боюсь умереть, — мужичок чуть скривился. — Я умер несколько месяцев назад, когда погибла моя семья. А теперь я всего лишь раб.

— Почему ты не сбежишь от своих хозяев?

— Я собиратель, если сбегу — они убьют моих друзей.

— Сколько апостолов всего?

— Я точно не знаю, в самом клане где-то около двухсот, плюс еще послушников около сотни.

— Каких послушников?

— Это те, кто желает вступить в клан, но еще не заслужил доверия его главы Велиара.

— Понятно. Короче, как полицаи у фрицев во время войны.

— Нет, полицаи никогда не становились армией вермахта, а послушники могут вступить в клан. Правда, таких пока не много.

— Почему?

— Апостолам выгоднее оставлять их в послушниках — ты вроде уже не раб, но и работаешь на них также за еду, еще и верен клану, в надежде, что тебя примут в их ряды.

— Нарисуй на песке расположение основных постов, строений и стоянок техники на территории лагеря, — я сломал ветку и протянул собирателю.

Он начертил мне схему лагеря. Я примерно представлял ее себе до этого. Оказалось, что в лагере есть отдельный дом для жреца. Рабы живут в бараках, переделанных из корпусов пионерского лагеря. Сами апостолы обитают в домах покомфортнее, чем у рабов, но хуже, чем “святилище” Велиара. Этот черт вообще хорошо устроился! Проповедует сатанизм, собирает плюшки и больше ничего не делает. Бандами управляет некий Мясник, он же заведует хозяйственными работами, он же главный палач. А жрец клана только дает ему указания и, в случае чего, спрашивает результат. Настоящий управленец-чиновник! Интересно, кем Велиар был в прошлой жизни? Наверное, бездельником — минимум мэром какого-нибудь городка, ну или другим “депутатом”.

— Спасибо, что все мне рассказал, — я протянул руку коренастому.

Тот пожал ее в ответ без особого энтузиазма и спросил:

— Ты убиваешь апостолов? Ты — тот стрелок, что заставил их бояться высовываться из лагеря?

— Возможно.

— Ты не справишься один, — вздохнул собиратель. — Рано или поздно тебя убьют.

— Ты хочешь мне помочь?

— Нет, и вдвоем мы ничего не сделаем. Тем более я послушник.

— Ты?! — мои глаза полезли на лоб. — Тогда почему ты мне все рассказал?

— Мне наплевать на апостолов. Я хочу стать одним из них, чтобы не собирать чертовы сигареты и чипсы по придорожным заправкам.

— Если ты станешь апостолом, тебе придется убивать людей. Ты к этому готов?

— Людей уже почти не осталось, оставшиеся в живых превратились в зверей. Я смогу их убить.

— Ты плохо думаешь о людях. Есть мирные общины, они не убивают и не грабят.

— Поэтому их скоро совсем не останется, — поморщился собиратель.

— Ладно, иди своей дорогой, — махнул я рукой. — Только никому не говори о нашем разговоре…

— Этого я не могу обещать, — честно ответил коренастый. — За любую информацию о стрелке назначена награда.

— Тогда мне придется тебя убить, — я направил пистолет на собирателя.

— Я знаю, — чуть улыбнулся он. — Мне все равно…

Я держал на мушке этого необычного человека. Он устал от жизни и потерял веру в людей. Он хочет быть апостолом, но при этом сам их ненавидит. Что, бля, мне с ним делать? Если отпущу, он расскажет обо мне апостолам. Хотя в сущности, что при этом я теряю? Бандиты будут теперь точно знать, что я один, чем вооружен и как выгляжу. Информация так себе. Но на войне любая мелочь может привести к поражению. Даже такую незначительную утечку нельзя допускать.

— И что мне с тобой делать? — спросил я. — Ты же понимаешь, что я не могу теперь тебя отпустить.

— Понимаю, — кивнул коренастый.

— Твои предложения…

— Убей меня, если ты зверь. А если человек, то…

— Спасибо, за честность, — прервал я послушника и выстрелил ему в лоб.

* * *

Я оставил труп коренастого валяться на дороге на самом видном месте. Пусть апостолы его найдут. Тогда они не убьют его друзей за побег собирателя.