Кредит на доверие

И про спецоперацию СБУ неделю рассказывали на каждом канале, Леся и сейчас об этом помнила.

Так для чего Николаю помогать ей, Авраменко/Мартыновой, неважно?

— Леся, как тебе помочь, чем? — в мужском голосе появились нотки напора. Будто он понял ее сомнения, и пытался даже намек на те подавить.

И так остро вдруг захотелось вновь в его руках оказаться! Хоть бы так, как вчера. Спрятаться в его теплых объятиях, уткнуться лицом в рубашку, ощущая себя окруженной со всех сторон силой и поддержкой этого мужчины, как довелось однажды!

Предательское желание, глупое… Но насколько же сильно ее проняло! Задохнулась от того, что жизненной потребностью в эту секунду показалось!

Вот только…

— А зачем тебе помогать мне? — видимо, была настолько выбита из колеи, что вообще не таилась. Просто спросила то, что в голове крутилось. — Разве у тебя есть повод обо мне беспокоиться после всего, что мой отец вам устроил? Мы теперь оба знаем, кто есть кто, так ведь, Николай… — попыталась хоть каплю ехидства выдавить из себя.

— Ты — моя, вот, что я точно знаю и что значение имеет, Леся… И колючки свои не доставай, не надо, мой ежик. Я тебя точно с твоим отцом не ассоциирую. И помню все, что ты тогда, при первой встрече говорила. Дословно, Олеся… — ее имя так звучало этим его тембром и голосом произнесенное, что почему-то расплакаться захотелось!

Слишком чувствительная сейчас? В этом дело? Или в том, что этот мужчина все ее рамки и границы поломать пытался? И что с ней не так?

Ведь все равно не могла она просто взять и поверить… И заботу вот так принять… не в силах была. Точно что колючками обросла, прав Николай. Но, а как бы иначе выжила?

Вот и сейчас… не могла довериться.

— С чего ты решил, что я — твоя, Николай? Не поверю, что первой и единственной твоей женщиной была. Уж очень ты умелый, — попыталась смешок выдавить, а оно никак, горло спазмом сдавлено. — И что, каждую своей называешь?

И вся как заледенела.

Хотя его голос помогает, вот что еще больше пугает. Словно укутывает ее, грея, позволяя дышать даже сейчас… И это ужасно! Когда она так от него зависеть начала?!

— Никого после тебя, Леся… — вдруг ошарашил ее ответом мужчина. — Не нужны теперь просто.

Молчит… нет слов. Просто не знает, что ему сказать… И слушает, как Николай дышит: спокойно, уверенно, тоже в нее вслушиваясь по ту сторону электрических импульсов. Не давит, как ее реакцию ждет. И сердце вдруг сбилось, осознала, что от звука его дыхания, ей самой спокойней и легче стало…

— Олеся! — крик мужа, явно разыскивающего ее и недовольного этим, заставил вздрогнуть. — Сюда иди!

Будто из сна вынырнула, рухнув в жесткую реальность. Раскрошило ту непонятную и очень хрупкую связь, которую точно и создавать не пыталась.

— Я не могу сейчас говорить, — опять хрипло прошептала, не зная, оправдывается или пытается ему объяснить что-то. Оборвала связь и поднялась со скамейки, на которой она сидела в тени огромного дерева.

— Я здесь, — сама не знала, почему ее трясет. И даже разобраться сейчас ни единого желания не имела.

— Да чтоб тебя… кикимора съела! — ругнулся Николай, слушая гудки.

Отбросил мобильный и сжал руками спинку кресла, у которого стоял все это время.

Он слышал крик Мартынова, и его самого передернуло от грубости, которую тот и не пытался ничем прикрыть. Да какого хрена у них там творится? С какой стати Авраменко (хорошо, что сдох уже, кстати) дочь за такого мудака выдал?! По себе мерил?

Сжал кулаки, пытаясь дыхание в норму привести. Ему бы умение Стаса себя в руках держать… Потому как сейчас тупо хотелось ее мужа по земле протащить, привязав к бамперу авто. Да и идиоту было бы ясно, что Лесе сейчас нужна поддержка, что бы там в семье у нее с родителями ни было! Но сразу двоих потерять… Тут можно и с катушек слететь.

Не потому ли она ему на звонок ответила? На этот вопрос у Коли ответа не было.

И вместо того, чтобы поддержать жену, этот гребаный Мартынов орал так, что Колю тут телепать начало!

Или это его подспудно чувство вины выгрызает?

Да, он никому не признался бы, но ведь на сто процентов уверен, что, даже с новыми нюансами, к смерти Авраменко приложил руку его кузен. И нет, ему не было жалко того, из-за кого всей семье через Чистилище пройти пришлось. Но вот Лесю… Черт! За Лесю у него сейчас все внутри кровоточило! Еще и потому, что не без оснований подозревал: вся эта ее ехидность в разговоре — попытка скрыть дикую боль и растерянность, что хрипотой и заторможенностью все равно в голос врезалась!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но как до нее достучаться? Не лететь же оголтело туда, где бы она сейчас ни была, нарываясь на открытый конфликт с Мартыновым и внося в ее жизнь еще больше смуты, хоть и хотелось именно это сделать.