Кредит на доверие

— Вот ее испокон веков ведьминой считают. У кого хочешь тут спроси, расскажут, — подмигнула начальница. — В общем, к нашей истории возвращаясь, как бы там ни было, начал Тарас этот чахнуть. Буквально на глазах слег. Родителям горе, да и девица та, что он жениться хотел, извелась вся. Говорят, полюбила его так, что света белого не видела. Она и уговорила мать Тараса в то село, где сама выросла, с ней поехать, к знахарке какой-то. Хотя, поговаривают, что и сама что-то да умела. Потому и поняла, что наговор на любимом. Поехали они со свекрухой, которая пока той и не стала. Та ради сына на многое готова была, хотя дочери лет пять уже было, но первенец, ну и сын-то один в семье. А знахарка та и говорит: «Верно подозреваешь, прокляли сына твоего. Черная злоба и обида. И так напутано тут, на гневе сделано, на зависти, что не могу просто снять, оно все равно откатом по кому-то из младших у вас в роду ударит»… А младших-то у них — одна дочка пяти лет от роду. И как матери выбирать? Ясно, что рыдать начала и умолять… Да только правила и законы свои во всем есть, — вздохнула Тамара Семеновна, словно сочувствуя женщине, которой и не знала никогда. — Тут вмешалась та девушка, Соломия, значит. Сказала, что она готова на себя взять, разделить это с любимым, а вдвоем как-то да справятся. Знахарка согласилась, хоть и предупредила, что проклятие сильное, по роду передаваться будет долго, уже на детей Соломии. И не в ее силах снять то целиком, только чуть изменить или ослабить может. Но тут и Соломия сказала, что все, что в ее силах сделать, приложит… Да и детей-то еще не было, а Тарас помирал, вот и перевесил страх за любимого иное предупреждение. В общем, вернулась та знахарка с ними, к Тарасу, который уже и не вставал, не мог. Вдвоем выливали и выкатывали, и свечи с наговорами ставили. Не знаю, сама понимаешь, они чужих в то, что именно делали, не посвящали, это все уже домыслы сельских кумушек. Да только через три дня встал Тарас, как ни в чем не бывало. А ту, которая прокляла, перекосило, видно, вернулось к ней зло, что пожелала. Тарас женился на Соломии, в жене души не чаял, ни на кого больше и не посмотрел никогда, а детей у них было четыре сына. И вот, когда они выросли, в селе и заприметили, что однолюбы. И коли встретят свою, в любом возрасте, то все, почитай, крест можно ставить. Из кожи вон вылезут, но любимую добьются и с ней всю жизнь проживут, причем так, что на каждый вдох ее молиться будут. И с внуками так стало, и с правнуками… Почти всегда одни мальчишки и рождаются. До сих времен. Вот наши девчонки и горюют, что на всех таких, как Гончаренко, не хватает. Один нынче свободный остался, Николай наш, — как завершая рассказ, улыбнулась Тамара Семеновна, обведя взглядом притихших и даже немного пригорюнившихся подчиненных.

А они все над кофе о чем-то точно задумались.

Но… кроме того, что в груди прям ухнуло что-то недовольное, прям с языка рвануло, что никакой он не «свободный», и, вообще, «занятый» очень, что, к счастью, удержать в себе удалось, у Леси остался вопрос… Сжала свой кулон, чтоб эмоции сдержать.

— Так а в чем проклятие-то? — не поняла она искренне. — Хорошо же все, и Гончаренко, и женщинам их? Где беда? — даже нахмурилась, не поняв, чего страшного тогда было в том, что знахарка и браться опасалась…

Не то чтобы поверила. Нет, Леся же не суеверная… Но надо бы в истории разобраться.

А Тамара Семеновна вдруг погрустнела.

— Так дело в том, Лера, что если, не дай господи, случится что с их избранницей, считай, и на Гончаренко крест можно ставить. Не хотят они жить без тех, кого любят. Отомстить могут, если виновен кто, был у нас, уже на моей памяти, такой случай с дядькой хозяев холдинга, восстановить справедливость… Но потом, прям на могиле жены и застрелился, — Тамара Семеновна как-то горько вдохнула. — Не прожил никто больше года, если жена умирает. Не хотят… И ни дело любимое, ни даже дети не удерживают. Я не знаю, что они чувствуют, так не мне и судить. Видно, и у такой любви обратная сторона, отдача от того проклятия, темная и горькая. Вот и поди разберись, счастье то или горе, так любить, когда жизнь свою, почитай, в прямом смысле с любимой связываешь, да и без выбора же. Не могут они не любить так… — уже с явным сочувствием в голосе, закончила начальница. Вздохнула тяжко. И расправила плечи. — Так, а теперь все по местам, а то полчаса рабочего времени уже потратили, а у нас своих забот хватает. И, раз ни одна из вас за Гончаренко не замужем, поблажек от начальства нам не светит, — уже веселей, как подбодрить стараясь всех притихших коллег, подмигнула Тамара Семеновна. — Надо план на сегодня выполнить. За работу, девочки!

Никто спорить не стал, все молча разошлись за свои столы.

А Леся… не могла понять, что сейчас ощущает. Не знала: верит этому рассказу или нет. Напоминала себе, что не суеверная же. Да только… Остальные точно верили и знали о семье Коли куда больше.