Кредит на любовь

Чтобы и дальше не забивать себе голову всякой ерундой, вроде обид окружающих меня мужчин, жму на педаль газа и, не торопясь, выруливаю со стоянки университета. До офиса минут десять езды, но я не спешу. Есть время немного успокоиться и подумать, как построить разговор с отцом. Хоть это и глупо – заранее продумывать все ответы, так как с моим родителем ни в чем не можешь быть уверенным наверняка, но эти мысли хоть как-то отвлекают от насущных проблем.

Мое место на стоянке, как ни странно, свободно, и я, не раздумывая, паркуюсь на нем. Выхожу из автомобиля и направляюсь в трехэтажное здание, которое полностью принадлежит компании отца. Охранник приветствует на входе, пропуская меня вовнутрь. Я-то думала, что даже на порог не пустят, так как генеральный директор в порыве ярости перекроет мне кислород полностью, но, как вижу, глубоко ошибалась.

Захожу в свой кабинет и оглядываюсь по сторонам. Четыре года я провела в этих стенах. Уже практически сроднилась с ними, а теперь придется их покинуть, и сдается мне, что больше я сюда не вернусь.

Подхожу к столу, открываю верхний ящик и начинаю доставать оттуда всякие безделушки, типа запасной расчески, пилочки для ногтей, флакончика духов и остальных женских причиндалов. Проходит минут пять, как раздается стук в дверь, и через секунду в проеме появляется голова Оксаны Матвеевой, моей подчиненной – самого перспективного аудитора в нашей конторе.

– Кристина Николаевна, можно? – улыбается девушка, глядя, как я продолжаю доставать свои вещи из стола.

– Заходи, – отвечаю негромко. – Только не знаю, чем могу помочь, – наконец-то поднимаю глаза вверх, глядя на изумленную Оксану.

– В смысле? – та замирает посреди кабинета с широко открытыми глазами, прижимая бумаги к груди.

– Именно в том, о котором ты подумала, – расплываюсь в улыбке, усаживаюсь в кресло и достаю чистый лист бумаги. – Я увольняюсь. Если Николай Михайлович поинтересуется моим мнением насчет нового начальника аналитического отдела, в чем я очень сомневаюсь, то буду рекомендовать тебя.

Беру ручку и начинаю писать шапку заявления. Девушка некоторое время молчит, после чего произносит:

– Кристина Николаевна, я надеюсь, вы сейчас шутите?

– Отчего же? – отрываюсь от написания и поднимаю глаза. – Очень даже серьезно. Мы с генеральным директором разошлись кардинально во мнениях, поэтому придется мне уйти. Ты же понимаешь, он-то уволиться не может, – усмехаюсь я своей дурацкой шутке, однако моя подчиненная ее не оценивает, продолжая стоять посреди моего, теперь уже бывшего, кабинета с кислой физиономией.

Правда, через пару секунд резко разворачивается и вылетает в коридор – а я до последнего надеялась, что разговора с отцом можно будет избежать.

Не судьба, видимо, вечно мне не везет.

Заявление написано, вещи собраны, и я встаю со своего рабочего места. Даже, помнится, кресло сама себе выбирала, покупая именно тот размер, который хотела сама. Как же давно это было – столько времени прошло. Не знаю точно, буду ли скучать или нет по своей любимой аналитике, но пока настроение на нуле, мысли хаотично кружатся в голове, и я никак не могу сосредоточиться на том, все ли вещи собрала. Второй раз возвращаться не буду, даже если что-то забуду.

Вешаю сумку на плечо, беру со стола свое заявление и задвигаю кресло – как раз успеваю сделать один шаг, как дверь распахивается без стука, и в кабинет входит отец. Принесла его нелегкая, все-таки не избежать мне нравоучений, как бы я ни хотела это сделать.

– Бежишь, как крыса стонущего корабля? – останавливается посреди кабинета, засовывает руки в карманы и смотрит мне в глаза.

– А твой корабль уже тонет? – не совсем дружелюбным тоном интересуюсь, временно замирая на месте.

Ни тебе «здравствуй, доченька», ни «как твои дела, дорогая» – ничего, что бы показывало его хорошее настроение и принятие моего выбора. А значит, будет тяжело сейчас.

– Я так понимаю, – игнорирует мой вопрос отец, – ты увольняешься, – кивает головой на мою руку с листом бумаги.

– Подпишешь? – спокойно произношу, наблюдая, как генеральный директор меняется в лице. Правда, старается держать себя в руках, но, чувствую, недолго это продлится.

– Для начала объясни причину, – командный тон, как обычно, звучит довольно резко и неприятно, но мне не привыкать.

– Мы с тобой не сходимся в целом ряде вопросов, такой ответ тебя устроит? – я выдерживаю пристальный взгляд, сцепленные челюсти и метание искр из глаз.

Хотя какие искры – целые молнии, того и гляди разорвет на части.

– То есть ты личные проблемы решила переложить на рабочее русло, – отец скорее констатирует факт, чем задает вопрос.

– А что это меняет? – не уступаю, потому что сдаваться не собираюсь. – Ты все равно каждый раз будешь читать мне нотации и учить жизни. А я в ответ буду фыркать, сопротивляться и хлопать дверью. Так какой смысл мучить друг друга, папа?

– Бросаешь отца на произвол судьбы, ради… – он запинается, но я его резко перебиваю: