Кредит на милосердие

– Напоминаю, Ростислав Михайлович, что есть и страховка – свой человек в экспедиции, – добавил Гринивецкий, уголком платка смахнув пот с виска. – Он вынесет из внутренней сети судна всё, до чего сумеет дотянуться.

– Ты говорил, что у него есть прикрытие?

– Да, этот вопрос тоже решен, человек надежный. Осталось только понять, что делать с…

Над столом повисла тишина.

Верхний свет в кабинете был выключен, за окнами стремительно темнело, а потому лица троих мужчин, склонившихся над широким экраном, подсвечивались только снизу – зловеще и немного неестественно. Обменявшись взглядами, все ждали, кто первым озвучит недосказанное.

– Что делать с инвестициями, – тишину нарушил Бугаев, по-прежнему не меняясь в лице.

Гиляров тоже совладал с эмоциями, а вот щека Эдуарда дернулась.

– Да, – тихо ответил Ростислав. – Осталось понять, что делать с инвестициями…

Всего за время разработки препарата в руки «месяцев» они передали несколько сотен детей. Почти тысячу. И пока всё шло по графику, никто даже задумываться не хотел, что станет с ними, когда вакцина будет окончательно разработана, испытана и передана заказчику. Бугаев, пожалуй, задумывался, но военный жил очень простыми категориями, и угадать ход его помыслов было нетрудно.

Но одно дело, когда от исходников будут избавляться исполнители, и совсем другое…

– Как, по-вашему, Темирбаев поступит с обнаруженными на борту? – постучав по ладони стилусом, Гиляров спросил сразу обоих помощников.

– Убьет, – мгновенно отреагировал майор.

– Вынужден согласиться, – покривил губой Эдуард. – Этому милосердия даже в кредит не дадут…

– И детей? Несколько сотен детей?

– Уверен, что да! – так же резко рубанул Бугаев.

Терпение молчал, что-то взвешивая в уме.

– Или попробует сдать нам. Естественно, не задаром.

– И мы получим несколько десятков или сотен свидетелей. Которые будут рассказывать, что дяденьки в военной форме увозили их куда-то на север, где передавали другим дяденькам. Которые кололи их иголками, облучали неприятными лампами, сажали в тесные камеры и кормили гадостью. – Гиляров продолжал постукивать по ладони пластиковым стерженьком, глядя в угол кабинета через яркую поверхность стола.

– Если Султан вернет нам детей, я возьму эту проблему на себя, – сказал Бугаев, и никому не нужно было пояснять, что именно министр имеет в виду.

Ростислав вздохнул.

Он ждал, когда затеянное его квартетом вернется, безжалостно ударив молотком совести и расплаты. Но не думал, что это произойдет так скоро.

В его глазах уходившие на север дети и подростки уже давно стали безликими инвестициями. Мостом в новую Сибирь, защищенную и снабженную электричеством. Густым плодородным грунтом из плоти и крови, на котором вырастет новое сильное дерево.

Пусть Китай швырнет своих подданных в новые миры. Пусть сильные этого мира наводят пушки на Станцию, трепеща от предвкушения. Пусть. Не отвлекаясь на дрязги и мифы, сибиряки построят новую страну. Гиляров построит ее. Он даст людям работу. На вахтах, сродни тем, куда ехали за длинным рублем много лет назад. Он обеспечит вахтовиков новым препаратом, и они восстановят для него атомные станции, пострадавшие после Инцидента. Восстанавливать ведь проще, чем строить заново? А затем он начнет снабжать вакциной тех, кто станет работать на воскрешенных станциях. Столько, сколько потребуется для строительства надежной энергетики Республики. Столько, сколько потребуется для ремонта и ввода в строй пострадавших ракетных шахт. И только когда мирный атом снова заработает на Сибирь, только когда в Республике окрепнет ядерный щит, а на севере найдут вернувшуюся нефть, только тогда он вздохнет спокойно, восславив Всевышнего.

Ростислав отлично понимал, что обрекает десятки юных сибиряков на гибель, но все эти месяцы прощался с ними, едва те попадали в руки «людям-птицам». Теперь же мертвые решили вернуться. Как Земля, так и не сумевшая по-настоящему отдать Аллаху душу. Значит ли это, что Президенту придется убивать их второй раз?..

– Я принял решение, – наконец сказал Ростислав.

Люди, окружавшие его, были отличными… да что там – просто незаменимыми помощниками и товарищами. Но решения принимать ему, и только ему. Особенно такие непростые решения.

Президент придвинул кресло, неловко сел, оказавшись на одном уровне с Терпением. Но смотрел не на машиниста, а через его плечо.

– Семен Львович?

Четвертый мужчина, находившийся в кабинете Президента, медленно поднял голову. Казалось, он настолько погружен в свои мысли, что происходящее за рабочим электронным столом его не интересовало совершенно. С тех пор как за окнами стало темнеть и углы помещения погрузились во мрак, Пономаренко сидел у стены, свесив голову на грудь. Редкие волосы слиплись, пальцы подрагивали.

Можно было даже подумать, что профессор проспал беседу, но Гиляров точно знал, что это не так. Тот слышал каждое слово. Слышал и впитывал факты, от которых в обычное время старательно воротил свой огромный нос…