Кредит на смерть

Ворочать пьяных попутчиков никому не хотелось, поэтому они так и остались лежать до утра там, где их настиг кулак Ивана. Чувствуя легкие угрызения совести от содеянного, он стал укладываться. В другое время Григорьев и сам, может быть, присоединился бы к какой-нибудь веселой компании, чтобы скоротать время в пути, но только не сейчас. От усталости он всегда делался злым, раздражительным и абсолютно не компанейским, и в таком состоянии его лучше было не трогать. Да и компания, надо признаться, была не самая подходящая.

В общем, засыпая, Иван подумал, что все-таки сделал доброе дело. В вагоне ехали семьи с детьми, которым незачем было всю ночь слушать пьяный бред вперемешку с великой и могучей, но все же неформальной русской лексикой.

В стареньком здании сельского почтового отделения кипела работа. Начальница Надежда Осиповна отсчитывала деньги, предназначенные для выплат пенсии. Почтальон Елизавета Старостина сортировала корреспонденцию. Обеим женщинам уже перевалило за шестьдесят, но работу свою они бросать не собирались. С одной стороны, это какая-никакая, а прибавка к их мизерным пенсиям. С другой, что тоже немаловажно, налицо уважение односельчан, укоренившееся за долгие годы работы. В каждом доме их ждали так, как никого другого. Они были чем-то вроде связующего звена между селянами и остальной цивилизацией.

Им часто приходилось отступать от должностных инструкций и буквально бросаться на помощь людям: нынче вызвать «Скорую», завтра сходить за лекарствами или за продуктами. Основной контингент на селе – это старики. Многим из них было уже не под силу даже заплатить за свет. Женщинам приходилось делать и это, и многое-многое другое.

Тихо скрипнула входная дверь, и в отделение вошла Валентина Игнатова, самая молодая сотрудница сельской почты. Ей было немногим за тридцать. Вежливая и доброжелательная, она всегда знала, как найти подход к человеку. Начальница возлагала на нее большие надежды, готовила себе в преемницы, ведь не вечно же работать ей самой.

Валентина отвечала за самый большой и сложный участок – пять сел, одно из которых находилось в шести километрах от почтового отделения. В одном селе жили всего две старухи, в другом – три да еще инвалид, но бросать их было все равно нельзя. Благодаря велосипеду, купленному на бюджетные средства, Валентина с работой справлялась. За день на своем железном коне она могла накрутить километров двадцать. Если учесть нагрузку в виде восьмикилограммовой сумки с корреспонденцией да авоськи с заказанными продуктами, получалось не меньше, чем у олимпийцев-тяжеловесов. Но она не жаловалась, и жизнь в почтовом отделении продолжала течь в своем тихом, размеренном темпе.

– Сегодня пенсия, – напомнила Надежда Осиповна Валентине.

Та лишь застонала в ответ и сбросила сумку с плеча.

– Чего стонешь?.. Молодая еще, – бросила Елизавета Старостина.

– Чувствую, я тут до восьмидесяти в молодухах прохожу, – огрызнулась Валентина.

– Так и радуйся, – примирительно заметила Надежда Осиповна.

– А вы слышали, что было в соседнем районе на почте? – спросила Старостина, меняя тему разговора. – Смотрела я сегодня утром новости. Почтальонша, которая пропала полгода назад со всей пенсией, – жива. Она, оказывается, взяла деньги, аж пятьсот тысяч, и мотанула с любовником на юга. Там голубки все это время и жили. Их выследили и вчера поймали. Стали спрашивать, где деньги, а они уже все растратили. Теперь ее в тюрьму посадят.

– Ничего себе!.. – изумилась Надежда Осиповна.

Она прекрасно помнила, как они все переживали, когда молодая почтальонша в соседнем районе пропала вместе с деньгами. Люди думали, что маньяк какой завелся или бандит.

– Вот я и побаиваюсь! – продолжала Старостина. – Валентина у нас еще молодая. А ну как тоже прихватят с любовником деньги и укатят в теплые края. Дурной-то пример заразителен.

– Ой, распереживалась она, – фыркнула Валентина, складывая в сумку газеты. – Если не доверяешь, можешь сама по моему участку пенсию развезти!

– Да ладно, я пошутила, – пошла на попятную Старостина.

Она украдкой покосилась на начальницу, опасаясь, что та воспримет ее слова всерьез и заставит развозить пенсию за Валентину, но та молча пересчитывала деньги и никак не отреагировала на их разговоры.

– У меня, кстати, и любовника нет, чтобы уезжать с ним, – добавила Валентина.

– Не надо!.. Видели мы, как к тебе какой-то мужик несколько раз приезжал, – пошла в наступление Старостина. – Думаешь, люди слепые? Женатый небось, раз так скрывается.

– Не твое дело. – Валентина разозлилась еще больше, сделалась пунцовой.

– Девочки, хватит вам! Я не могу пенсию посчитать, – воскликнула раздраженная Надежда Осиповна.